— О! Господин! А мы тут глину мнем! Так смешно! — закричал Хванге и поспешил отряхнуть ноги.
Сонъи, прихватив вещи, пролетела мимо капитана, едва кивнув. Чжонку стоял во дворе и старательно отводил глаза от мастерской, где впервые в такой близи видел открытые женские ноги. От одной мысли жаром окутывало все тело.
Елень развязала бечевку, но юбку все так же поддерживала рукой, оставляя взору обнаженные тонкие щиколотки. Но капитан и не смотрел. Он пересек мастерскую и протянул женщине руку. Елень оперлась на нее, стала отряхивать ноги, но лишь путалась в слоях юбки. Капитан подхватил госпожу на руки, перенес через всю мастерскую и усадил на выскобленный стол, где много лет назад остывали после обжига вазы. Елень потянулась все сделать сама, но Соджун встретился с ней взглядом, и она сдалась.
Мужчина отряхнул глиняную пыль с белоснежной кожи. Пальцы задержались на шрамах от ожогов, которые Елень получила в ту страшную ночь. Они зарубцевались и огрубели. Теперь эти печати чужой ненависти не стереть до самой смерти. Капитан задержал на них взгляд, и женщина, поняв причину, потянулась, было, к ногам, но Соджун раскатал шаровары и надел носки, а потом принес туфли и помог обуться. После того, как он закончил, Елень одернула юбку и посмотрела в глаза капитану.
— Что-то стряслось? — спросила она тихо.
Соджун усмехнулся. Он смотрел на ноги, обутые в расшитые туфли, вспоминал шрамы, но говорить о них не хотелось. Не хотелось вспоминать минувшее, так как ничего кроме боли оно не принесло. Кроме боли и чувства вины… поэтому Соджун сказал:
— У меня вырос сын.
Елень вздернула брови.
— И как вы это поняли?
— У него усы проклюнулись.
— Да, не зря говорят, что отцы слепы, — с горечью вздохнула женщина и слезла со стола, а, встретившись глазами с Соджуном, пояснила: — Господин, Ваш сын вырос, когда мою дочь спас. А вы? Усы какие-то…
Мужчина даже опешил немного, провожая ее глазами. Он смотрел в спину Елень, говорившей о чем-то с Чжонку во дворе, который с некоторых пор возвышался над ней. Госпожа обняла юношу, как это сделала бы мать. Соджуна как будто водой окатило. А ведь Елень и, правда, видела Чжонку иначе, нежели сам отец. Он от ребенка требовал силы, успеха во всем. Елень радовалась уже тому, что мальчик не болел, тому, что он хорошим человеком растет. И во время трапезы теперь, когда Чжонку приходил домой лишь на выходные, она подкладывала ему куски побольше и повкусней даже в обход собственных детей.
— Ешь, ешь, не смотри на них. Они у меня на глазах каждый день, а ты домашнего только два раза в месяц ешь. Ешь, сынок, — приговаривала женщина.
И такой сладостной была ее речь, что юноша едва не плакал от нежности, омывавшей его одинокое сердце, сердце ребенка, выросшего без матери. Соджун глядел на сына, уплетавшего за столом за обе щеки и улыбался.
— Нужно сходить завтра на рынок и купить тебе новую одежду, а то рукава короткие уже, — говорила Елень.
— Хён, ты, и правда, вырос и у тебя даже усы есть! А когда у меня усы будут? — проговорил Хванге с набитым ртом, а в голосе слышны были нотки зависти. Елень тут же стукнула сына ложкой по лбу. Мальчик обиженно поджал губы, почесывая шишку.
— Чжонку уже шестнадцать лет, а он знает, что не может за столом рот открывать, а ты, Пак Хванге? Не позорь отца и мать!
Капитан хмыкнул и промолчал. Он оглядел свою семью, и его взгляд задержался на Сонъи, которая исподтишка смотрела на Чжонку. Юноша глянул на девушку, и та активней задвигала в миске ложкой, покраснев. У самого паренька даже уши заалели.
На следующий день Елень с Чжонку и Сонъи отправились на рынок. Чжонку шел впереди, заложив руки за спину, как это обычно делал его отец. Сонъи, укрытая покрывалом, шла следом, а мать — чуть позади. Елень незаметно для себя присматривалась к горшкам и вазам. Гончарное дело ее увлекло, поэтому она даже немного отстала от детей, разглядывая глиняную посуду. Она разговорилась с торговцем, а когда опомнилась детей поблизости не оказалось. Женщина поклонилась купцу и пошла на поиски дочери и Чжонку.
ebooksa