Любовь и проклятие камня

Соджун встретился с Елень глазами, улыбнулся. Он бы тоже хотел увидеть госпожу в хвароте[1], хотел бы потом помочь снять все эти украшения, вынуть шпильку из волос… Хотел бы, но вот только…

А спустя какое-то время стало ясно, что в молодой семье ожидается прибавление. Узнав об этом, Елень решила устроить праздник. Она отправилась на рынок с Сонъи и Чжонку, Анпё был вынужден остаться дома. Купив все необходимое, они еще покружили по рынку, пока не вышли к горшечникам[2]. Елень не выпускала из рук завернутую в шелк вазу, что изготовила сама. Ей было интересно узнать мнение о своих способностях от сведущих людей. Она шла и присматривалась к горшечникам и не решалась подойти.

Чжонку, наблюдавший за ней, усмехнулся про себя:

«И это та женщина, которая так умело разит мечом?»

Но в навыках владения мечом Елень не сомневалась, а вот в гончарном деле была не уверена. Наконец они вышли к старой лавке, где горшков было лишь несколько штук, а за прилавком сидел согбенный годами старик. На нем был добротный когда-то костюм, а теперь затасканный до заплат на вышарканных локтях. Рядом с дедом сидел малец лет шести-семи с книжкой в руках. Он водил пальцем по строкам и тихо читал. Дед слушал его, прикрыв натруженные глаза. Перед ним на прилавке стояла лишь одна ваза. Около нее и остановилась госпожа. Поставила свою на стол, спросила разрешения посмотреть, старик кивнул, и Елень завертела изящное изделие в руках. В вазе не было изъяна. Было ясно, что человек, изготовивший ее, — мастер своего дела.

Елень спросила о стоимости. Ваза оказалась дорогой, но язык не повернулся торговаться. Госпожа развязала кошель и выложила перед дедом оговоренную сумму, а потом развернула шелковый платок и показала итог своего труда. Дед поднялся, взял в руки, повертел и поставил на шелковый платок.

— Сколько вы за нее заплатили, госпожа? Надеюсь, не больше, чем за этот платок, — проворчал мастер и сел обратно.

Елень смутилась.

— А сколько, по-вашему, она стоит?

Дед презрительно поджал губы.

— На стоимость этого платка можно купить воз таких горшков!

Чжонку нахмурился, но Елень придержала молодого человека.

— Видите ли, я не покупала эту… этот горшок, — сказала женщина тихо, — я сама его сделала.

Дед посмотрел на нее, потом на вазу-горшок, встал, вновь повертел его в руках, постучал пальцем по стенкам сосуда в разных местах, осмотрел со всех сторон и вновь поставил на прилавок.

— У него стенки разной толщины, то же самое касается края горлышка, здесь тоньше, здесь шире. Кособок, и глазурь легла неровно, — вынес свой вердикт горшечник и поднял на женщину глаза. — Впервые вижу госпожу, которая бы лепила горшки.

Елень почувствовала, что краснеет.

— А вы можете научить? — очень тихо спросила она.

Дед хмыкнул и перевел взгляд на голову внучка.

— Госпожа, прошли годы, когда я брал последнего ученика. Сейчас я просто делаю вазы, чтобы прокормить себя и внука. Его родители как уехали на заработки в Мин еще три года назад, так до сих пор вестей нет. А ее можете оставить, если она вам не нужна, — сказал он и указал пальцем в свою великолепную вазу.

Елень посмотрела на изделие, что держала в руках, и не понимала.