Осколки

Прошло две недели с тех пор, как мы вернулись обратно. Все это время парни тестировали себя, пытаясь понять, при каких условиях между ними возникает эта странная связь, которой никто из нас не смог пока придумать название: расходились на разное расстояние, завязывали друг другу глаза, даже один раз специально подрались, пытаясь понять, как эта штука действует, но так и не смогли. Но даже без этих способностей, один взгляд, кивок или движение пальцев позволял им координировать действия с фантастической точностью. И это невозможно не замечать.

Шон, вернувшись из Хелдшира, включил «командирский» режим, пытаясь как-то организовать и упорядочить нашу повседневность. А вот отношения наши не заходили пока дальше поцелуев: просто некогда было, да и парни всегда рядом, а если не рядом, то из-за их странной связи теперь как-то не тянет на подобные нежности.

Я больше не строю иллюзий насчет своей жизни, сменив глупый романтический настрой на сухую практичность. Нога зажила, и теперь каждый мой день начинается с пробежки сквозь лес, дорожки в котором едва протоптаны. Парням без разницы, где тренироваться, я же еле дышу, отбиваясь от веток, которые так и норовят впиться в лицо, выколов глаз. «В случае нападения выбирать не придется», — так говорит Шон, когда я начинаю ныть о том, почему нам нельзя бегать по дороге. Ненавижу лес!

Вообще-то это не совсем лес, а просто заросший ельником пустырь. С дороги нашего укромного места никому не видно: деревья стоят плотными рядами и все загораживают. Чтобы найти наш дом, надо целенаправленно двигаться в глубь зарослей либо объехать на машине с другого края, но никто в здравом уме не станет этого делать, потому что живем мы у черта на куличках.

Хуже бега могут быть только тренировки боя, потому что там я совершенно безнадёжна. У меня постоянно ноют мышцы от непривычных нагрузок, а число синяков я даже боюсь озвучивать. Зато остаток дня я провожу с Артом за готовкой или попытками открыть жесткий диск, доступ к которому оказался заблокирован паролем. Мы пробовали имена, даты рождения, все слова, кажущиеся важными, но так и не смогли подобрать нужную комбинацию.

Я предполагала, что раз первые подсказки-кольца хранятся у нас с Шоном, вторая — на теле Ника, значит, третья должна быть у Артура, и когда эта гениальная мысль пришла мне в голову, я аж подскочила с криком: «Надо осмотреть Арта», на что Ник громко кашлянул в кулак, поумерив мой пыл. В общем-то, на нем все равно ничего не оказалось.

После случая в библиотеке Ник изменился. Ходит по дому, как тень, выполняет свою часть работы, как и раньше тренируется по утрам, но что-то в нем угасло. Я знаю это наверняка, потому что он больше не обращает внимание на мои кухонные провалы, прекратил спорить и отпускать ехидные комментарии по каждому поводу. Просто перестал замечать.

Больше нет необходимости его выслушивать или пытаться в остроумии переиграть. И выходит, я победила? Но почему-то это задевает сильнее, чем предполагалось. Он как дурная привычка, которая как всегда в этом случае бывает, укоренилась совершенно незаметно. Предполагалось, я буду счастлива, от него избавившись. Но внутри странно пусто.

Зашнуровывая ботинки, я поглядываю на ожидающих меня парней. Натягиваю красную вязаную шапку и, выскакивая на улицу, застегиваю куртку. Она мне велика, примерно на полтора размера, но другой в доме не нашлось, а бегать в пальто невозможно.

Арт с Ником, закончив тренироваться, усаживаются на поваленный ствол, наблюдая. Мы с Шоном встаем напротив друг друга. Я уже готова сдаться и признать, что все бесполезно, ведь с каждым днем это становится очевиднее, но Шон по-прежнему настроен решительно. Моих сил не хватает даже на то, чтобы отразить удар, что уж говорить про нападение. Словно стена, Шон стоит передо мной и, кажется, я никогда не смогу его даже на дюйм сдвинуть.

В очередной раз падая лицом в снег, молюсь, чтоб у меня не треснули ребра. В общем, как-то так можно описать наши ежедневные занятия.

Я медленно, очень медленно приподнимаюсь на руках — любое движение отзывается внутри резкой болью — и гляжу на парней. Щенячий взгляд Артура выражает сочувствие. Ник же, закатывая глаза, качает головой. Надоело, видимо, в третий раз лицезреть, как, сбитая с ног, я пропахиваю землю, словно снегоочиститель.

— Она же гораздо меньше, Рид, бесполезно учить ее биться на равных, — не выдержав, произносит он. — Все ее противники всегда будут выше и крупнее.

Ник встает и подходит ближе. Он выглядит измученным, его глаза мерцают за длинной черной челкой.

В последние дни я часто слышу, как он слоняется ночью по первому этажу. На самом деле, мы все теперь плохо спим. Появляющиеся образы стали нечеткими и бессвязными, их стало больше, и они преследуют каждого из нас даже в собственной постели. Кроме Арта, разве что, который мог бы дрыхнуть даже во время баллистической атаки.

— Возможно, ты прав, — соглашается Шон, — просто я хотел для начала научить ее базовым приемам.

— Конечно, я прав, — говорит Ник. Подходит ко мне, поднимает с земли, словно мешок с мукой, и, схватив за плечи, переставляет на два шага назад. — Вот расстояние, ближе которого тебе к нему приближаться нельзя, — строго говорит он. — Глупо пытаться блокировать его атаку напрямую, он всегда будет сильнее. Твоя задача — убежать, а если не получается, постоянно двигаться, уклоняясь от ударов.

Ник встает сбоку от Шона, кивком головы командуя ему нападать. Шон делает хук слева, и Ник достаточно легко уворачивается, шагнув в бок.

— Самое главное — не допустить контакта, — объясняет он и, специально приблизившись к Шону, наносит ему один, второй, третий удары, который тот легко блокирует. Совсем недолго между ними происходит легкая драка, а потом Шон хватает Ника за оба запястья и перекидывает через спину. Когда тот с глухим хлопком ударяется о землю, с его губ слетает короткий смешок.

Ник переворачивается на четвереньки и тряхнув головой, продолжает: — Вот пример, когда преимущество не на твоей стороне. Держись всегда на расстоянии, чтобы противник не мог тебя схватить. А в нужный момент бей или беги.