Осколки

— Ты в своем уме? — раздражается Ник, взъерошивая черные, как перья, волосы. — Мы кое-как оттуда сбежали, и теперь ты просишь отвезти тебя обратно?

Я поднимаю взгляд, в котором стоят слезы, но Ник на меня не смотрит. Он сидит, отвернувшись к окну, и я понимаю, если не скажу этого сейчас, другого шанса не будет. И сбрасываю последнее, самое мощное оружие.

— Он бы никогда тебя не бросил!

Я тяжело сглатываю. Тишина между нами весит тонны.

Лицо Ника остается спокойным, но на долю секунды его глаза напряженно вспыхивают, в их глубине отражается что-то болезненное. Я вижу, он борется. Борется сам с собой. И, кажется, наконец сдаётся.

— Даже если так, что потом? Нам не удастся просто раствориться в воздухе. Что мы Риду скажем?

Я чувствую, решение далось ему нелегко. Ник уступил вопреки своим принципам и внутренним правилам, поэтому набираю воздуха в легкие и, изо всех сил стараясь выглядеть уверенной, отвечаю:

— Я возьму это на себя.

— Боже, — стонет он. — Вот это меня больше всего и пугает.

Еще секунду Ник пристально смотрит на меня, а потом встает и стягивает с шеи серебряную цепочку. Открыв замок, снимает жетон и кладет на мою ладонь.

— Держи. Наверное, тебе он нужнее.

Я разглядываю выбитые на металле буквы, в которых отражаются огненные блики, и провожу по ним пальцами, точно зная: их хозяин был мне дорог.

Сквозь пропахший дымом воздух и запах древесины где-то далеко на задворках памяти пробивается слабая, отдающая переливом колокольчика мысль. Намек. Вспышка. Кого-то знакомого. Близкого и родного. Да, именно родного.

Я закрываю глаза и вдруг вижу старый настил. Его доски рассохлись от времени и сырости, зелёная плесень покрывает массивные колонны — опоры, уходящие в воду, над которой роем вьются мошки. Мне тепло. Я сижу на поваленном стволе перед крошечным озером, залитым вечерним солнцем. Пытаясь собрать в раскрытые ладони ускользающие образы, хватаюсь за воспоминания, словно пытаюсь поймать разлетающиеся семена одуванчика. Делаю рваный вдох. Образ проступает четче.

Разбитые костяшки пальцев крепко сжаты в кулаки, и я опускаю на них ладонь. Чувствую призрачный, совсем невесомый аромат. Запах мокрых досок, земли и листьев. Запах Тайлера?

Я поворачиваюсь, перед глазами висит жетон, тот самый. Пуговицы на зеленой рубашке оторваны вместе с клочками ткани, а на щеке застыли кровь и грязь.

— Тай, ну зачем ты полез в драку?

Достав из кармана белый платок, прикасаюсь осторожно, чтобы не сделать больно, и начинаю оттирать кровь с разбитого лица. Интуиция подсказывает, Тай опять меня защищал. Кому придется по нраву, что дочь начальника академии все время отирается рядом? Эти мальчишки думают, я докладываю отцу все, что вижу, но это не так! Только после случая с Ником никто мне не верит.

— Не знаю, — понуро произносит он, все еще упорно отказываясь на меня смотреть. — Тут по-другому нельзя, понимаешь?