Осколки

Ник отодвигается, поправляя книгу, чтобы я не смогла разглядеть, чем он занимается. Но я уже все видела. Он явно не хочет ни с кем разговаривать, и не то чтобы я его обвиняла.

Я беспокойно выкручиваю пальцы, прежде чем продолжить, потому что в голове словно из ниоткуда, из возникшего между нами напряжения и дрожащего натянутой струной воздуха, рождается граничащая с сумасшествием идея. Безумная, как и мы оба, но я цепляюсь за нее, как за канат, заброшенный в глубокую яму.

Ник был прав насчет нашей схожести. Есть лишь один человек, которому я могу рассказать все сейчас. И он поймет. И даст Бог, чтобы моей смелости и способности убеждать оказалось достаточно.

— Ты рисуешь? — осторожно спрашиваю, выдержав паузу.

— Нет, — отрезает Ник, пристально сосредоточив взгляд на книге и даже не поворачиваясь в мою сторону.

Что ж… Исчерпывающе.

Он снова уходит в себя, куда мне точно нет дороги. «Пока», — мысленно поправляю я.

— Не знала, что ты умеешь.

Ник кривится. Я действую ему на нервы, и это ясно как божий день. Он отодвигается, явно не желая, чтобы его беспокоили. Я же опускаю глаза и смотрю на остывший кофе на столике и лежащий рядом бумажный пакет с логотипом пекарни, в которую мы заглядывали пару дней назад.

— Это у тебя круассан?

— Да.

— Можно? — медленно веду я свою игру. Ник не хочет продолжать беседу. Но я не намерена отступать. Нужно лишь правильно забросить крючок. — Круассан называют королем английской выпечки!

Ник недовольно хмыкает:

— Это французская выпечка, вообще-то.

«Великолепно! — думаю я, ухмыляясь. — Не только ты умеешь читать других, засранец!»

— Они еще в восемнадцатом веке появились, в Париже. Это вы, англичане, только и можете похвастаться разве что мерзким склизким пудингом, — сердито цедит Ник, будто не мы виноваты в наших бедах, а европейские пекари. Я едва сдерживаю улыбку.

— А как же Баноффи, Трайфл, булочки Челси? — предлагаю я.

— Вряд ли за пределами Британии кто-то знает, что означают эти слова. А Бриошь, Макарон, да в конце концов французский багет — их знают в любой точке мира.

Я пытаюсь всеми силами сохранить серьезное лицо, открываю книгу и, изобразив поражение, делаю вид, что собираюсь читать. Теперь мы оба молчим.

— Можешь взять половину, — спустя пару минут внезапно предлагает Ник, толкая пакет через стол. — В качестве извинения.