– Ничего.
Даже одно это слово дается мне с трудом. За длительное время молчания снова проявилось это мое бесячее бультерьерское свойство – челюсти словно замкнуло, и что-либо говорить невыносимо трудно, практически невозможно.
– Это я уже слышал. Ты поэтому молчишь вот уже час? Из-за "ничего"?
– Нет, – с силой разлепляю я губы. – И я не молчу.
Я пытаюсь обойти его и идти дальше, но он меня не пускает.
– Мы никуда не пойдем, пока ты не скажешь, что произошло.
– Все нормально.
Я хочу еще что-нибудь добавить. Типа "правда, нормально", "не волнуйся", "я в порядке", да что угодно, лишь бы убедить его, что я действительно в норме, и ему не из-за чего беспокоиться.
Я не хочу начинать этот разговор и не хочу его продолжать. Не хочу признаваться в том, что меня на самом деле беспокоит, что весь этот день я жду, когда он скажет мне о звонке Вики, расскажет свою версию. Да, от нее я знаю, что он не принял ее предложение, не повелся на заверения в любви и совершенной ошибки. Но это ее слова, а мне хотелось бы услышать это от него.
Но сейчас и это уже не так важно. Я перегорела, или одумалась, или… не знаю. Но сейчас я куда сильнее чувствую стыд за то, что так веду себя с ним, чем обиду за его скрытность.
Хочу лишь, чтобы он перестал задавать вопросы, а для этого нужно суметь сказать что-то большее, чем пресловутое "ничего". Но я не могу произнести больше ни слова.
И злюсь на себя, что допустила включение этой своей дурацкой особенности, что дообижалась, домолчалась до этой стадии, до искусственной немоты. Я бы и рада ее отключить, да не умею.
– Второй ответ в рейтинге моих самых любимых, – его голос сочится цинизмом.
Теперь он тоже злится.
Держит меня за плечи и изучающим, испытующим взглядом смотрит в глаза, я их не отвожу, отвечаю со всей прямотой, надеюсь убедить его хотя бы взглядом. Потому что обида уже и в самом деле начинает из меня выходить, отпускать, но на то, чтобы я снова могла говорить, чтобы расслабились челюстные мышцы, нужно еще немного времени.
Вот как ему это объяснить?
Он ждет, долго ждет, напряжение между нами буквально искрит. Никита все же не выдерживает и нарушает обоюдное молчание:
– Что я сделал или сказал не так?
– Ничего.
Я понимаю, как это звучит, и сама себя за это "ничего" ненавижу, но ведь это правда. Сейчас я говорю искренне.
ebooksa