Сначала Наде кажется, что Люба не ответит. Но та произносит тихо, отвернувшись и глядя в окно:
– Да. Только я не хочу об этом говорить. Не сердись, Надюш. И верни мне мой браслет, пожалуйста.
– Витя, ты представляешь?! Это все-таки Ник!
– Что Ник?
– Ну, Ник и Люба!
– Офигеть… Как они так вляпались-то… друг в друга… Я их не могу представить вместе.
– Знаешь… – сказала Надя задумчиво. – А я могу. Если у них всё… по-настоящему.
– Не знаю, как у них там, но Колька в последнее время отмалчивается и психует.
– А Люба грустная. Блин… Как бы им помочь?
– Никак. Двое дерутся – третий не мешай. Полезем – только хуже сделаем.
– Ну, жалко же дураков.
– Да кто ж спорит. Жалко.
В какой-то момент Люба поняла, что она опасно привязалась к Егору. И что это чревато новыми потрясениями – для него, в первую очередь. Но без мастерской жить уже не могла. И что делать? А решение оказалось простым – как в детстве. Если не знаешь, что делать – иди к папе. Папа всё знает.
Она скрывала от родителей свое увлечение стеклодувным делом. Не могла объяснить почему. Придумывала какие-то несуществующие мероприятия, встречи, оправдывая свое почти ежедневное отсутствие дома до позднего вечера. А когда наконец-то созналась отцу, поняла, какой была дурочкой. У папы совершенно счастливые глаза, в которых ни тени упрёка или непонимания, а только радость и гордость за ребёнка.
– Ты ж моя умница! – Отец притянул ее за голову, поцеловал в висок. – Когда покажешь?
– Принесу что-нибудь из своих поделок, они в мастерской у Егора Берковича. – Люба прижимается щекой к отцовскому плечу. – Знаешь, пап, мне так неудобно перед ним – я столько времени у Егора отнимаю, у него своих дел куча…
– Ну, так давай сделаем тебе собственную мастерскую. – Отец спокоен, как будто это было нечто само собой разумеющееся.
– А это можно?
– Думаю, нет ничего невозможного для человека с интеллектом, – усмехнулся Станислав Александрович, погладив ее по голове. – И с определенными финансовыми возможностями.
– У Егора мастерская на базе химического факультета…