– Про мои детские забавы? – Голос Славика теперь был громче, плеск тоже усилился. – Разумеется! Разве можно что-то скрыть от такого проницательного человека? Отец знал все! Считай, тогда тебе повезло, зая. Это он запретил мне тебя добивать.
– Добивать?.. – К горлу снова подкатила тошнота. То ли от слов Славика, то ли от острого запаха бензина, разлившегося в спертом воздухе башни. – Ты хотел меня убить?
– С первого дня, как увидел. – Славик наконец появился в поле ее зрения. В руке он держал пластиковую канистру с бензином. Мирослава была уверена, что именно с бензином. От этой уверенности кожа покрылась холодным и липким потом. – Я сразу решил, что убью тебя к концу сезона. – Он улыбнулся совершенно безумной улыбкой. Это улыбка не оставила никаких сомнений в том, что перед Мирославой не живой человек, а бездушный монстр. – А что такого? – спросил он, не переставая улыбаться. – Какая-то деревенская девчонка, из родни у нее одна лишь чокнутая бабка. Какие проблемы, зая? Кто бы вообще стал запариваться?
Она не ответила, не нашлась, что ответить на этот циничный и страшный монолог.
– А папуля запретил. Представляешь? До сих пор не пойму, отчего он так сентиментален в вопросах, которые касаются тебя и твоей бабки. Или сантименты тут ни при чем?
– Может быть, он просто не хотел, чтобы его сын убивал людей? – Мирослава пошевелила пальцами рук. От браслетов наручников они затекли и онемели. Получится ли у нее врезать Славику этими скованными руками? Или лучше ногами? В ногах больше силы, но биомеханика сейчас хуже. Вообще что-то не то у нее сейчас с биомеханикой…
– Я тебя умоляю! – Славик поставил канистру с бензином на пол, снова послышался плеск. – На остальных ему было плевать. Вот, к примеру, этот ваш деревенский Форрест Гамп…
– Леха… – прошептала Мирослава.
– Не важно, как его зовут. Интересно другое. Знаешь, что именно, зая?
Мирослава ничего не ответила.
– Интересно, что он тоже чувствовал странность этого места. Наверное, он был вторым после Разумовского. Он рассказывал тебе про прятки? Про прятки и Хозяйку свечей? Уверен, что рассказывал. Тем летом все только и говорили, что об этих призрачных прятках и о Светочах. Наверное, это из-за Разумовского, из-за его идиотских экскурсов в историю усадьбы. Обычные детские страшилки. Как в любом летнем лагере. Во всяком случае, тогда мне так думалось.
– А на самом деле?
Если бы Славик подошел поближе, если бы утратил бдительность хотя бы на пару мгновений, она попыталась бы лягнуть его ногами. А если бы совсем повезло, и он попытался склониться над ней, врезала бы лбом по носу. Но он не подходил, оставался на безопасном расстоянии.
– А на самом деле здесь все не такое, каким видится, – сказал он шепотом. И тон его был по-детски искренним и немного напуганным. – Мы встретили его той ночью возле башни. Я и Валик Седой. Этот дурачок решил, что мы тоже пришли играть в прятки.
– С кем?.. – С каждым сказанным Славиком словом воздуха в легких оставалось все меньше и меньше.
– С Хозяйкой свечей, разумеется! Он сказал, что она его позвала. Представляешь? Типа, его позвала, а он позвал тебя и этого твоего скрипача, но вы отказались. Кстати, почему вы отказались, зая? Уже тогда ты крутила шуры-муры за моей спиной, да?
Его глаза сузились, превратились в две черные щели. Он в самом деле верил в то, что говорил. А Мирослава вдруг подумала, что он психически болен. Болен куда серьезнее, чем она сама. Его сумасшествие было совершенно особого, неизлечимого рода. Как вылечить душу того, у кого нет души?
– Я сначала разозлился, – продолжил Славик. – Из-за тебя разозлился, мелкая. А потом решил, что судьба дает мне шанс. Я предложил ему сыграть в прятки. Не в парке, нет! Я сказал, что в башне будет прикольнее. И этот дурачок мне поверил. Иногда мне кажется, что только ты одна знаешь меня настоящего. Знаешь и знала с первого дня. Это ведь так, зая?
К тошноте прибавился вкус земли и прелых листьев во рту. В ушах зазвенел насмешливый голос: «Ну что ты такая грязнуля, мелкая?!»
– Это так. – Мирослава кивнула.