– Не представился! Он позвонил на мой рабочий номер, на стационарный телефон. Был седьмой час вечера, я как раз собиралась уходить.
Она собиралась уходить и плевать ей было на то, что в округе шастает маньяк, убивающий маленьких девочек! Самохин вперил полный ненависти взгляд в Елагина.
– Почему вы звоните на этот номер? – спросил он, чеканя каждое слово.
– Что?..
– Почему вы звоните не Мирославе лично, а на номер гражданина Елагина? – терпеливо повторил он, хотя терпение его уже заканчивалось.
– Какого Елагина? – Гала Свиридова снова икнула. Самохину вдруг подумалось, что она не только взволнована исчезновением дочери, но еще и пьяна. – Кто это такой вообще?!
– Дмитрий Леонидович Елагин, подсобный рабочий школы, – сказал он терпеливо. – Почему вы позвонили именно ему, Галина?
– Потому что эта сука не дала мне свой номер! Они, видите ли, не дают контакты администрации родителям! Можно подумать, она не знает, кто я такая! Засужу! В тюрьме вас всех сгною! – Свиридова зашлась визгом.
– А откуда у вас номер Елагина? – спросил Самохин вкрадчиво.
– Оттуда! Он сам мне его дал! Он пару раз провожал Василису домой, вот откуда! И вообще, мы с ним давно знакомы. – На мгновение Свиридова замолчала, а потом спросила почти нормальным голосом: – Почему вы спрашиваете? Вы что-то знаете? Вы знаете, где моя девочка?
– Мы ее найдем. – Последнее дело – давать пустые обещания, особенно, если обещания эти касаются пропавших детей. Но прямо сейчас Самохин был настроен очень решительно. Прямо сейчас у него в руках был подозреваемый. – Я позвоню вам, Галина. – Сказал он, отключая мобильный и засовывая его в карман своего пиджака.
– Где девочка? – Он вплотную подошел к Елагину, заглянул в глаза. – Что ты с ней сделал?
Елагин ничего не ответил, взгляд его был сосредоточенно-отсутствующий, словно бы прямо сейчас он мысленно решал какую-то очень важную задачу.
– Я тебя спрашиваю, где девочка?! – Самохин схватил его за ворот ветровки, встряхнул. Если придется, он ударит эту нежить. Разобьет морду в кровь и будет месить до тех пор, пока тот не сознается. И плевать на то, что будет дальше. Если придется, напишет рапорт. Плевать! – Где Василиса Свиридова?! – заорал он, пытаясь пробиться сквозь невидимую броню, окружающую Елагина.
– Я не знаю, – наконец заговорил тот. Голос его был тихим и сиплым. В нем не было никаких эмоций.
– Вспоминай, – сказал Самохин ласково и со всей силы врезал Елагину кулаком под дых. – Вспоминай, пока есть чем вспоминать!
Елагин сложился пополам, не издав при этом ни единого звука. Самохин снова замахнулся. Ударил бы еще раз без раздумий, если бы на его руке не повисла Мирослава.
– Не надо, – просипела она так тихо, что он едва ее расслышал. – Дайте мне с ним поговорить. Я прошу вас!
Не должна потерпевшая разговаривать со своим мучителем, считай, убийцей. Но что изменится? Мирослава уже не тринадцатилетняя девочка, она справится. А ему сейчас нужна любая помощь, любая подсказка. Василисе Свиридовой нужна. Самохин опустил руку, отступил на шаг. Мирослава заняла его место. Она была невысокой и хрупкой, в отличие от Самохина, ей нужно было запрокинуть голову, чтобы посмотреть Елагину в лицо. Не пришлось… Он склонился к ней сам. Склонился плавным, каким-то мягким движением, словно боялся спугнуть.
– Дядя Митя, – сказала она то ли шепотом, то ли этим своим враз осипшим голосом, – дядя Митя, я прошу тебя… Если ты знаешь… – Она замолчала, затрясла головой, – если ты сделал что-то с Василисой… Ты должен нам рассказать.