– Отпусти меня, Фрост, – сказала она жестким, с металлическим скрежетом голосом. – А вы отпустите его! – Полный ненависти взгляд она вперила в Самохина. – Вы не имеете права! Дядя Митя, я найду адвоката! Он вмиг разберется с этим идиотом!
Она ненавидела и угрожала. Так ей было легче справиться с происходящим. Если не понять, то хотя бы справиться…
– Не надо, Мира, – сказал дядя Митя ласково. – Не надо адвоката. Он все делает правильно.
– Правильно?! – Она так удивилась, что перестала вырываться из крепких объятий Фроста. – Почему правильно?! Что ты такое говоришь?!
– Потому что он и есть Горисветовский душитель. Или, если вам будет угодно, Свечной человек, – сказал Самохин.
– Что?.. – Если бы у Мирославы была возможность двигаться, она бы непременно попятилась от этого сумасшедшего, которому по какому-то чудовищному недоразумению разрешили работать следователем. – Что за чушь вы несете?! Это дядя Митя! Он спас мне жизнь, если вы не знали!
– Спас… – Самохин смотрел на нее с жалостью. – Все так, Мирослава. Но сначала он тебя убил.
– Бред… – Она уперлась затылком в плечо Фросту, в каменное, равнодушное плечо. – Дядя Митя, ну скажи ты им!
– Он прав, девочка. – Дядя Митя смотрел не на нее, а куда-то сквозь нее. Или это из-за бликующих стекол очков? – Это я тебя убил.
– Как?.. – Мозг отказывался верить, отказывался принимать эту страшную, навязанную ей реальность. А сердце точно знало, что дядя Митя хороший, что он единственный человек, который любил и защищал ее все эти годы.
– Руками, Мира. Я задушил тебя голыми руками. Прости меня, девочка…
– Я не понимаю. – Она переводила беспомощный взгляд с дяди Мити на Самохина. – Они угрожали тебе? Они заставили тебя так сказать, да? Вам нужно раскрыть это дело? Да, товарищ следователь? Любой ценой раскрыть?! Чтобы очередное звание и погоны?! А на простых людей вам плевать, да?! – Она сорвалась на яростный крик. – Руки убери! – Это уже Фросту. – Отпусти меня, я сказала!
Он разжал руки, а она не сразу поняла, что ее никто не держит. Ее собственные ладони по-прежнему лежали поверх его. Лежали, сжимали, наверное, делали ему больно…
– Все, – сказал Фрост, отступая на шаг, теперь уже сам высвобождаясь от ее хватки. – Все, Мира.
Потом. С Фростом она разберется потом. А сейчас ей нужно что-то решать, как-то защитить дядю Митю от этого упыря! И она защитила, как могла. Оттолкнув следователя Самохина, она обхватила дядю Митю руками за шею, заглянула в глаза, зашептала быстро-быстро:
– Это ведь не ты?! Это не можешь быть ты!
Он смотрел на нее сквозь стекла очков. Он смотрел, и теперь она могла видеть его взгляд. В этом взгляде не было ничего, кроме боли и сожаления. А потом он заговорил:
– Ну же… Ну, закрой глазки, маленькая. Хватит уже…
И Мирослава послушно закрыла глаза. Закрыла и тут же словно провалилась в кроличью нору…
…Она мчалась быстрее ветра, подстегиваемая страхом и чувством долга. Она должна найти кого-нибудь из взрослых до того, как с Артёмом случится что-нибудь страшное. Она должна успеть! Позади послышался полный боли и отчаяния крик. Мирослава узнала бы этот голос из тысячи. Нет, из миллиона других голосов. Этот голос и этот крик остановили ее сердце и сбили дыхание, словно она налетела на огромный невидимый кулак. Прямо животом налетела. Этот голос и этот крик сначала остановили ее, а потом заставили беспомощно вертеться волчком в поисках правильного решения.