Привязанные.
Я уже слышала об этом. Завтра мне придется признаться Финну, что я подслушивала, о чем он говорил, и тогда он расскажет мне, что это значит.
Когда я заползаю обратно в постель, у меня голова идет кругом. Есть так много более важных вещей, которые нужно обдумать, но пока я одна в комнате, которую сегодня вечером мы будем делить с Финном, мои мысли цепляются за самые незначительные части его разговора с Джулианой.
«Я недооценила твою способность сопротивляться красоте женщины в твоей комнате. – Не буду притворяться, что это далось мне легко».
«Я считаю, ты зациклился на ней и пытаешься оправдать свои похотливые мысли. – Поверь мне, у меня их много».
Я снова и снова прокручиваю эти фразы у себя в голове. Они не имеют значения. Это не значит, что притяжение между мной и Финном является откровением. Или что это вообще имеет смысл. И все же отчасти я думала, что он просто дразнит меня. Флиртует, чтобы завоевать мое расположение. А отчасти мне действительно нравится мысль о том, что Финн изо всех сил пытается мне сопротивляться, – той же части, которой нравится представлять, как он спит со мной в этой комнате или борется с теми похотливыми мыслями, в которых он признавался.
Мне снится, что я не более чем тень – полутьма, которой не нужно скрываться. Которая берет то, что хочет, и смеется над любым, кто пострадает от ее действий.
Я не более чем силуэт самой себя, когда я выскальзываю из спальни, которую делю с Финном, и иду по коридору в другую комнату. Он улыбался ей. Он смеялся с ней, делился с ней своими тайнами. Он позволил ей сесть ему на колени. Он, наверное, думает, что она такая красивая, с этой ее женской грацией и длинными темными волосами. Она его не заслуживает.
Ее дверь заперта.
Как мило.
Я проскальзываю сквозь нее и иду сквозь темноту к кровати Джулианы. Ее волосы веером рассыпались по подушке. Она такая умиротворенная, руки сложены на животе, грудь поднимается и опускается в спокойном ритме сна.
С улыбкой моя тень берет прядь ее волос и срезает ее ножом – я и не подозревала, что держу его в руках. Она все равно будет красивой. У нее все еще есть эта улыбка и эти искры в глазах. Она все равно будет точно знать, где ее место в этом мире. А я сохраню ее волосы для следующего раза, когда мне понадобится заплатить гоблину.
Я ухмыляюсь, когда возвращаюсь в свою комнату и бросаю волосы и нож на прикроватную тумбочку. Когда я замечаю свое тело в постели, сон на секунду пропадает и исчезает совсем. Я снова в своем теле, переворачиваюсь на другой бок и глубже зарываюсь под одеяло. В следующее мгновение я наблюдаю за собой, стоя у изножья кровати. Я улыбаюсь ночному небу и вытягиваю руки над головой.
Так приятно быть свободной от собственной кожи. Приятно быть живой и знать, что Финн так близко. Потому что я хочу его. Во тьме этого сна, где нет ничего, кроме моей тени вместо моего тела, он – все, чего я хочу.
Я крадусь в темноте к его импровизированной кровати у окна. Он прекрасен, спит на спине, закинув одну руку за голову, а другую положив на голую грудь. Я изучаю черты его лица в темноте. Это так естественно – так хорошо, порочно и восхитительно – опуститься на его живот.
Мне кажется, что так и должно быть. Он такой теплый. Твердый. Сильный. И ему это тоже нравится. Не открывая глаз, он издает довольный стон. Горячий, твердый, сильный – даже во сне.
Я убираю руку с его груди и кладу ее себе на живот, с пристальным вниманием наблюдая, как распахиваются его глаза.
– Абриелла? – Его голос звучит растерянно, как будто он не ожидал, что я буду здесь – как будто есть другое место, где я хотела бы быть. Вытащив руку из-за головы, он моргает, глядя на меня, затем трет глаза. – Что такое?
– Я… хочу, – говорю я, смещаясь, скользя вниз по его телу, пока мои бедра не прижимаются к его бедрам. Я чувствую его сквозь простыню, твердый и плотный, прижимающийся ко мне.
С проклятием он прерывисто втягивает воздух.