– Ну, давайте посидим у меня на скамеечке, – предложила Ленка.
– Охотно, – откликнулась Сапфирова. – Елена Поликарповна, – начала она, когда обе уселись, – возможно, вам будет неприятно говорить на эту тему, но я бы хотела просить вас вспомнить беседу между вами и покойной Аленой Александровной.
– Какую беседу, Таисия Игнатьевна?
– Утром в день убийства Алена Александровна рассказала вам, что видела некоего человека в своем огороде накануне вечером. Вспомнили?
– Я-то вспомнила, а вот вы откуда об этом знаете? – нахмурилась Ленка.
– Это секрет, – улыбнулась старушка. – Но главное – что я знаю.
– Вообще-то, следователь просил меня держать разговор в тайне, – с сомнением произнесла Ленка.
– А вы её и не выдадите, – успокоила её Таисия Игнатьевна, – ведь мне и так все известно. Я просто хотела бы кое-что уточнить.
Образцова с минуту подумала и кивнула. То ли доводы Сапфировой подействовали, то ли натура сплетницы взяла верх, но, так или иначе, она сказала:
– Спрашивайте.
– Меня интересует последняя фраза, – живо откликнулась старушка. – Кажется, что-то о ненависти. Постарайтесь вспомнить дословно.
– Я и так помню, – ответила Ленка. – Алена тогда сказала: «Я знаю, это ненависть. Я видела. Это была ненависть».
– Именно эти слова, вы уверены? – продолжала допытываться Сапфирова.
– Совершенно, – твердо заявила Ленка.
– А как она при этом выглядела?
– Какой-то отрешенной, смотрела мимо меня. Я и сама тогда удивилась и даже немного испугалась.
– А больше она ничего не говорила на этот счет? Может, обронила какое-нибудь замечание, из которого можно было бы понять, о чем шла речь?
– Ничего такого, – покачала головой Ленка. – Я абсолютно не знаю, кого или что она имела в виду.
– Большое вам спасибо, Елена Поликарповна, – поднялась Сапфирова со скамейки. – Вы мне очень помогли.
– А зачем вам это нужно знать, Таисия Игнатьевна? – спросила Ленка, провожая старушку до калитки.