– Знаете, – помолчав, произнес Скворцов, – меня, наверное, примут за сумасшедшего, но будь я проклят, если я не сделаю то, о чем вы просите.
– Ну вот и отлично, надеюсь на вас. Если ответ будет «нет», в чем я совершенно уверена, немедленно приезжайте.
– А если «да»? – спросил Скворцов.
– Тогда позвоните или приезжайте, это неважно. Но я уверена, что ответ будет «нет». Звоню лишь для очистки совести. Все, удачи вам.
К трем часам дня Скворцов был уже в Полянске. Таисия Игнатьевна ждала его и тут же провела к себе. Глаза Скворцова лихорадочно блестели.
– Ну что? – взволнованно спросила Сапфирова. – Ответ «нет»?
– Как вы и ожидали. Но ради бога, – взмолился лейтенант, – что все это означает? При чем здесь мышь и куда она делась?
На губах Таисии Игнатьевны заиграла загадочная улыбка.
– Вы хотите это знать? Ну что ж, ответ таков: она проснулась и убежала.
Глава 38
Глубины души человеческой
Анна Дмитриевна Тарасова медленно брела по гостеприимному августовскому лесу. На её локте висела почти полная корзина грибов, поверх которой весело поблескивало длинное острое лезвие ножа. Анна Дмитриева немного устала и сейчас направлялась к скамейке, стоявшей неподалеку от Борковской трясины.
Лишь добравшись до долгожданной гавани, где она могла спокойно отдохнуть, Анна Дмитриевна поняла, что смертельно устала за последнее время. Ужасные события, сделавшие ушедший июль жарким, несмотря на прохладную погоду, оставили в её душе глубокий след. Она знала наверняка, что тело Тишкиной в её гостиной никогда не изгладится из предательской памяти. Внезапно Анна Дмитриевна услышала легкий хруст веток под ногами шедшего к ней человека. Человек остановился, и она узнала Таисию Игнатьевну Сапфирову.
– Таисия Игнатьевна? – удивилась она. – Не знала, что и вы сюда ходите.
– Да вот вошла в лес и что-то слабость в ногах почувствовала. Думала уж присесть на пенек, но вспомнила про эту скамеечку.
– Садитесь, отдохните, – подвинулась Анна Дмитриевна и участливо спросила: – Что, опять ревматизм разыгрался?
– Уж не знаю, на что и грешить, – вздохнула Сапфирова. – В моем возрасте столько болячек, да тут еще эти потрясения. Нет, Анна Дмитриевна, такое не для меня.
– Тяжело переживать смерть людей, которых знаешь долгие годы, – печально согласилась Тарасова. – Однако, Таисия Игнатьевна, нужно это пережить, время лечит. Не думайте, что я не скорблю о них, – продолжила все тем же печальным тоном Тарасова, – пусть мое спокойствие вас не обманет. Просто я выдержанный человек и умею держать себя в руках, какие бы чувства меня ни обуревали.
– Да, – ровным голосом произнесла Сапфирова, задумчиво глядя на Тарасову, – вы очень хладнокровный человек. Поистине вы проявили чудеса выдержки, – продолжала она, не меняя тона, – в тот день, когда убили Алену Александровну Тишкину.
Тарасова не издала гневного восклицания, не вскочила со скамьи, не начала бурно протестовать, нет, она продолжала спокойно смотреть на застывшую панораму леса. Могло даже показаться, что она ждала этих слов.