В единственном скверике около вокзала их ждал также отдаленно похожий на Аркадия участковый. Вид он имел помятый и похмельный. Невидящим взглядом он смотрел на пыльный обелиск с именами тех, кто погиб освобождая эту деревушку.
– Приехали? – вместо приветствия спросил участковый, хотя это было ясно и без вопросов. – Ну, что ли, пойдем…
Расспросы, конечно же, ничего не дали. Аркадия в поселке помнили смутно. Являлся он сюда последний раз еще до армии – когда была жива бабка. Его двоюродный брат видел Лефтерова в прошлом году, когда всей семьей ездили купаться на море в Жданов. Но общались они практически вскользь – встретились после приезда в город. Затем гости тут же отправились на пляж и снова заглянули к родственникам ближе к вечеру, дабы кратенько отметить встречу.
Карпеко попросил показать дом бабушки – тот стоял на окраине поселка в полузаброшенном саду. Хата была покосившейся, от пыли окна стали едва прозрачными. Вместо шифера или черепицы на крыше был раскатан рубероид, который, чтоб не сдуло ветром, придавили камнями. То был крайняя степень нищеты даже в небогатом поселке.
Дом брата и старушки, конечно, осмотрели. Результат был ничтожен.
Следовало возвращаться в Жданов, где оставшиеся тоже не достигли сколь-либо заметных усилий.
Следствие, похоже, зашло в тупик.
Глава 48
– А, шалава, приперлась! Вся в мать!
Бабка внучку не любила, именовала только шалавой и норовила стукнуть клюкой при каждом удобном случае. Удавалось это не всегда – старуха была слепа как крот, да и с годами легкости в суставах не прибавлялось.
Внучка была незаконнорожденной. Единственный сын бабки, некогда, не вставая с больничной койки, заделал ребенка смазливой, по его мнению, медсестричке. Позже сына зарезали в какой-то тюремной разборке, однако внучка осталась.
«Сука не захочет, кобель не вскочит», – заключила бабка, осуждая также еще трех матерей ее внуков.
– Шалава, в отцовский дом хахаля притащила, – бранила она Валентину.
На самом деле в дом старуха их не пустила и на порог, но удалось устроиться в пыльной и гадкой летней кухне, которую сдавали бы квартирантам, если бы они все же смирились со скверным характером бабки.
Аркадий презирал себя за то, что оказался зависимым Валентины. Она весь день где-то пропадала, и появилась лишь под вечер, принесла бутылку ситро «Буратино», буханку хлеба, да банку бычков в томате.
– В городе облавы. Половину дружков Пашки замели. Везде ментов полно: на вокзале, на автостанциях. Говорят, на дорогах машины перетрушивают.
– И что теперь делать? Сдаваться?
– Я тебе сдамся!
– Пересидеть тут?..
Валентина покачала головой: