(Второй вариант Татьяной, на самом деле, не рассматривался – она, так же, как и муж, не была в восторге от присутствия в доме постороннего, в общем-то, человека.)
– Я не забыл. Всё под контролем, – Михаил посмотрел на часы в правом нижнем углу монитора
(по расчётам, выйти из дома следует в… пять минут назад?), –
всё под контролем…
2
В недрах национальной культуры, передающейся посредством воспитания, советского кинематографа и новогодних обращений Президента к гражданам, заложено стремление к стабильности. Нет, это не про «сидеть сиднем и ничего не делать». Это про осторожность. Но в то же время культ стабильности – это и культ страха. Почему славянские язычники выступали (а может, и выступают до сих пор) за строгое соблюдение обрядов и традиций? Потому что боялись, как бы чего не случилось. Отсюда и общий знаменатель многих детских сказок: кто-то нарушил какое-то табу, и ситуация резко ухудшилась. Цель нарушителя – вернуть всё как было. Прошлое стало эквивалентом блага, а «было» теперь негласно означает «было хорошо».
Михаил всегда настраивал приёмник на «Радио Монте-Карло». На его памяти плохих песен там не крутили. Новых, правда, тоже. Бывало, что в течение одного дня песни повторялись. Иногда Михаил оправдывал выбор диджеев: «Зато не фуфло голимое, а нормальный музон», а иной раз и раздражался: «В вашем распоряжении вся музыка мира за хренову тучу лет, а вы «Песню Земли» Джексона по третьему кругу пускаете, разгильдяи!». В такие проблески пресыщения Михаил переключал приёмник на другие каналы, но редко оставался доволен. Нашёл «Рок FM», пару песен прослушал, и вдруг – «Enter Sandman»!
«Шо, опять?!»
За столь громким фиаско следовало возвращение обратно, случайное попадание на какую-нибудь уже забытую или не настолько приевшуюся песню – и временное удовлетворение. И так по кругу, снова и снова.
Михаилу хотелось не добираться до терминала как можно дольше, но дорога, как назло, была свободна. Казалось бы, мечта автомобилиста, но нет: пока ты в пути, возникает ощущение, что ты «в домике». Ничто, кроме непосредственно дороги, тебя не касается. Что-то похожее бывает во время пробежки. Одни считают это прочисткой мозгов и отдыхом, но, на самом деле, это бегство. От жизни и её проблем.
Вот и въезд на территорию аэропорта показался. Михаил сверился с часами – семь сорок пять, практически вовремя. Он нашёл в телефонных контактах номер Юлии и ткнул пальцем в кнопку вызова.
– Ты как, уже? – послышалось из телефона; голос Юлии не был ни злым, ни дружелюбным, он был будничным.
– Да, я сейчас припаркуюсь и войду. Встань где-нибудь поближе к выходу, что ли.
– А-а, хорошо. Я в малиновой толстовке, если что…
Фонари вдоль всё так же пустынной дороги светили мертвенно-бледным светом с каким-то зеленоватым отливом, навевая мысли о фильмах ужасов и крипоте, которая всплывала в Сети с завидной регулярностью. Однако мысли о том, что фары вот-вот высветят в темноте фигуру в изорванной и перепачканной землёй пижаме, клевали мозг не так сильно, как болтовня пассажирки на соседнем сидении, у самого уха.
– Никогда не думала, что скажу это, – тараторила Юлия, – но лечебный массаж – это что-то с чем-то. Вот знаешь, ложусь на кушетку, всё болит – хоть помирай; массажист такой, или массажистка, – подмигнула она Михаилу, – обмазывает тебя маслом – и всё! Лежишь, кайфуешь, стонешь… – женщина зажмурилась и попыталась своим видом и поведением передать ощущения если не целиком (прилечь не было никакой возможности), то хотя бы частично.
Михаил вспомнил один из старых фильмов с Арнольдом Шварценеггером, где секретный агент под прикрытием ехал в машине с болтливым любовником своей жены, который притворялся секретным агентом, и слушал его откровения. Слушал-слушал – да как прописал казанове в челюсть, что тот то ли потерял сознание, то ли умер на месте. Жаль, это было лишь в фантазиях.
«Хороший фильм».
– …когда он закончил, я едва сдержалась, чтобы не пригласить его к себе, чтобы… ну, ты понимаешь… – И подмигнула Михаилу снова.
Михаил усмехнулся и слегка кивнул. Он представил себя на месте героя Арни в том фильме, а Юлию – на месте самозванца.
ebooksa