– А вот и Джонни!
(Нет, не повезло.)
Утром Татьяна говорила, что вернётся с работы только вечером, но в этот раз вечер наступил как-то уж слишком рано – в половине четвёртого. И это, на самом деле, печально – для Михаила, не для Татьяны. История зашла в тупик, и выводить её оттуда проще, когда никто не шуршит по дому, не окрикивает, не отвлекает на себя внимание – в общем, когда ты один. Тогда всё идёт как по маслу, как по хорошо уложенному асфальту.
Но делать нечего, придётся гнать по бездорожью.
– Пальцы отморозил твой Джонни! – отозвался Михаил, стаскивая ботинки окоченевшими руками. – Чай поставишь?
Прежде чем распределить содержимое пакетов по полкам шкафчиков и холодильника, Михаил побежал в ванную. Дёрнув ручку смесителя, он погрузил ладони под горячий поток.
– Ну что ты делаешь? – Вечно недовольная жена подвинула «Джонни» и повернула ручку смесителя. Вода стала тёплой, но продрогшему мужчине казалось, что кисти облепил снег, а кожа вот-вот потрескается. – Надо постепенно повышать температуру, а то ожоги получишь.
Михаилу не хотелось устраивать перепалку на пустом месте – скорее бы сесть за компьютер. Но сначала чай.
Отвар отдавал горечью – точь-в-точь как чай из армейских сухих пайков. Где-то лучше, где-то хуже. Иные марки пить просто невозможно, а если всё-таки пересилить себя, то изжога обеспечена. Впрочем, не Танина это вина. Старая коробка нормального рассыпного чая уже месяц как закончилась, а озаботиться этим никто и не подумал. Миша раньше был как-то больше по пиву, а чай и кофе незаметно исчезли из повсеместного употребления и превратились в атрибут роскоши.
Но к не самым дурным привычкам не грех и вернуться, тем более что они чуть ли не по статусу положены. Покончив с чаем и прочими формальностями, Михаил прошёл на остеклённый балкон. Там к его услугам стул и крошечный раскладной столик с ноутбуком, а большего и не требуется.
Итак, история зашла в тупик. Алёша Мягколапкин, воронежский сисадмин в прошлом, а ныне – Избранный, последняя надежда Ортириума на спасение от короля-лича Некроанфиликса и его кровожадных полчищ, попал в плен к асомбистским работорговцам, использующим нилинузских красавиц-рабынь в качестве приманки…. Работа над книгой «Клеймор Ортириума» шла второй год, и за это время жизнь Михаила изменилась: его перестали привлекать пятничные застолья с друзьями, которые лишь покрутили пальцем у виска, услышав об увлечении собутыльника; он стал больше читать (нельзя же идти к успеху вслепую), стал интересоваться средневековым сеттингом и человеческой анатомией. Жить стало чуточку интереснее.
Но всему есть цена. В неделе по-прежнему семь дней, а в сутках – двадцать четыре часа, так что заниматься творчеством и сопряжёнными с ним вещами приходилось в ущерб чему-то другому. Сначала это не казалось проблемой. Замещение часика игры в какой-нибудь шутер (и большего количества времени, ведь одним часиком дело, как правило, не ограничивалось) на заполнение листов в «ворде» в корне ничего не меняло, режим оставался неизменным, даже слегка улучшался в дни бездействия музы, когда Михаил ложился спать раньше обычного. На пике же энтузиазма голова была занята проектом и тогда, когда она требовалась для решения более насущных задач на работе и в быту
(то есть, всегда),
что плохо сказывалось на… всём. Сильно изменился также и круг общения; Михаил всё больше времени проводил в соцсетях
(а где ещё учиться писательству? Не книги же читать!),
стал более раздражительным, более апатичным. Вишенкой на торте оказалось полное отсутствие понимания и поддержки со стороны окружающих. Собственно, это основная причина сожаления о раннем возвращении Татьяны.
Ну да ладно.
«Асомбисты, плен, Алёша.… Так-с, хм-хм…