Об Екатерине Медичи

– Государь, – ответил Лоренцо, – королева Екатерина слишком хитра, чтобы пользоваться подобными средствами. Она знает, что государь, пустивший в ход яд, от яда и погибнет. А как опасны эти презренные средства, лучше всего можно видеть на примере рода Борджа и Бьянки, великой герцогини Тосканской. При дворе всегда все известно. Так можно уничтожить разве только какого-нибудь простолюдина, но кому это надо? Разве можно что-то замыслить против человека с положением так, чтобы об этом никто не узнал? В Колиньи могли стрелять только потому, что это было приказано вами, или королевой, или Гизами. Выстрел этот никого не обманул. Верьте мне, в политике нельзя и двух раз безнаказанно пользоваться ядом. У государей всегда бывают наследники. А что касается людей незнатных, обретших власть могуществом мысли, подобно тому как ее обрел Лютер, то можно уничтожить их самих, но учение их остается жить. Королева – флорентинка, она знает, что яд – это только орудие личной мести. Мой брат не покидал ее с самого ее приезда во Францию, и он помнит, сколько горя причинила ей госпожа Диана. А ведь королева никогда не пыталась ее отравить, хотя ей ничего не стоило это сделать. И король, ваш отец, не стал бы ее карать: никогда ведь ни одна женщина не имела на это больше права и не могла быть так уверена в том, что ее не накажут. Госпожа де Валантинуа жива и сейчас.

– А энвольтование? – продолжал король.

– Государь, – ответил Козимо, – это настолько невинное средство, что мы применяем его, когда имеем дело со слепыми страстями, подобно тому как врачи дают воображаемым больным пилюли из хлебного мякиша. В порыве отчаяния какая-нибудь женщина готова поверить, что, пронзая изображение своего неверного любовника в сердце, она этим навлекает на него беду. Что делать? Это наши доходы!

– Папа ведь и тот продает индульгенции, – улыбаясь, сказал Лоренцо.

– Моя мать применяла энвольтование?

– Нужны ли эти пустые затеи той, которая всемогуща?

– А могла бы королева Екатерина спасти вас сейчас? – мрачно спросил король.

– Нам не грозит никакой опасности, государь, – спокойно ответил Лоренцо Руджери. – Еще до того, как я вошел в этот дом, я уже знал, что выйду отсюда цел и невредим; равным образом я знаю, как и за что через несколько дней король начнет преследовать моего брата. Но если даже брату и будет грозить опасность, она ему не страшна. Если король утверждает свою власть мечом, он утверждает ее также и справедливостью! – добавил он, намекая на знаменитый девиз на медали, отлитой для Карла IX.

– Вы знаете все, я скоро умру, да и хорошо, что это так, – ответил король, весь дрожа, как в лихорадке, и скрывая свой гнев нетерпением. – Но какою же смертью умрет мой брат, который, если вам верить, должен стать королем Генрихом III?

– От руки убийцы.

– А герцог Алансонский?

– Он не будет царствовать.

– Значит, на престол вступит Генрих Бурбон?

– Да, государь.

– А как он умрет?

– От руки убийцы.

– А что станется с нею после моей смерти? – спросил король, указывая на Мари Туше.

– Мадам де Бельвиль выйдет замуж, государь.

– Вы обманщики! Государь, уберите их сейчас же отсюда! – воскликнула Мари Туше.

– Милая, я же дал им мое слово чести! – сказал король, улыбаясь. – А что, у Мари будут дети?