Мрачные сказки

– Ты в порядке? – спрашивает Тео.

– Мы, наверное… больше сюда… не вернемся. Никогда, – почти давлюсь словами я.

Взяв мою руку, Тео крепко стискивает ее пальцами, и мы уходим прочь от фермерского дома. Но я больше не оглядываюсь из боязни передумать.

Часть четвертая

Дорога

Би

Нож заткнут за пояс юбки. Я не хотела ранить Каллу. Но откуда мне знакомо ощущение разрываемой плоти под давлением лезвия? И оно мне не противно. Я могла бы это повторить. Если понадобится…

Я иду по тропинке к родильной хижине. Моя кожа еще влажная, но тело бурлит энергией. Я не до конца понимаю, почему моя сестра мне не сестра, почему моя память была словно забита пылью и мхом, но просвет уже забрезжил. В голове проясняется, мышление приобретает остроту, которой не было годами. Как будто неожиданный порыв осеннего ветра всколыхнул и уносит все ложные воспоминания, и я наконец начинаю отделять вымысел от реальности, фантазии от правды.

Приблизившись к родильной хижине, я слышу внутри голоса Колетт и Феи и тихое хныканье малышки, у которой пока нет имени. Колетт боится давать имя дочке, сознавая, что той может не хватить отмеренного срока, чтобы оправдать его своей жизнью.

Перед закрытой дверью маленького строения с купольным сводом я в нерешительности замираю. Что я скажу, войдя внутрь? Как мне убедить Колетт уйти со мной? Как ей все объяснить? Взявшись за ручку, я уже собираюсь толкнуть внутрь дверь, как вдруг она сама отворяется передо мной. И из родильной выходит Фея – я улавливаю ее лимонный запах.

– Би! – испуганно восклицает она. – Где ты была?

«Спала в лесу, за периметром, куда нам всем запрещено выходить…»

– Ты в порядке? – спрашивает Фея.

Я потираю ладони, стараюсь сфокусировать на ней глаза в надежде на то, что увижу хоть какие-то очертания стоящей передо мной фигуры. Но вижу одну темноту.

– Мне нужно переговорить с Колетт.

Пару секунд повитуха молчит, а потом я ощущаю слабое движение ее подбородка. Фея кивает и распахивает дверь шире. Переступив порог, я сразу направляюсь к койке Колетт. Малышка у нее на руках тихонько воркует, как всякий нормальный младенец.

– Би, – еле слышно роняет Колетт, когда я касаюсь ее руки.

Ее голос тонкий, слабый, натужный, словно Колетт все это время не спала. Словно смерть мужа подточила ее силы, и теперь ей приходится напрягать легкие, чтобы сделать новый вдох, понудить сердце биться, а не замереть беззвучно под ребрами. Похоже, ребенок – единственное, что удерживает ее в этой жизни.

– Нам надо уйти из общины, – шепотом говорю я Колетт. – Малышка здесь не выживет.

Но Колетт не успевает ответить, как ко мне с порога подлетает Фея.