– Сейчас дело первой важности, – сказала Мишка, – освободить Элю. А дальше нужно паковать вещи и ехать домой.
– В смысле? – спросила Вера. – А игумен, который попытался тебя утопить? А эта матушка?
– Я сюда ехала спасать девочку, – сказала Мишка. – Девочку я не спасла. Про Варвару и Трофимова мы, конечно, расскажем местной полиции. Что мы еще можем сделать?
– То есть как… – Вера села на кровати, повернулась к Мишке. – И все?
– Я тебя еще раз спрошу, – Мишка скрестила руки на груди, – что мы еще можем сделать?
– Я… – Вера замолчала.
– Ты хочешь остаться в городе и заниматься этими двумя людьми? – спросила Мишка. – Я уверена, если порыть, окажется, что в области еще много таких матушек, фондов, монастырей. Их по всей России много. Приютов много, матушек, нечистых на руку священников.
– Но ведь про этих мы точно знаем… – Вера пыталась представить, что сейчас просто сядет в поезд и поедет обратно. – Ведь мы точно знаем, что они готовы убивать детей…
– Мы знаем точно, – сказала Мишка. – Полиция – нет. Кроме того, местная полиция на церковников охотиться не будет, не их уровень.
– Федералы, – сказала Вера. – Они помогали в Питере. Пускай помогут здесь.
– Их помощь мне нужна, чтобы освободить Элю, – сказала Мишка. – В остальном они сами будут решать. Я, со своей стороны, поделюсь с ними всем, что знаю.
– Мне это не нравится. – Вера отвернулась от Мишки, потому что смотреть на спокойное, участливо грустное лицо соседки было невозможно. – Микко, вы согласны?
Микко неуверенно покачал головой.
– Вы не согласны? – спросила Вера, надеясь хотя бы в фотографе найти союзника.
– Я не знаю, – сказал Микко. – Я совсем не понимаю, как вы можете такое обсуждать.
Вера схватилась за голову, глубоко втянула носом воздух.
– Вер, – сказала Мишка, – мы можем вернуться к этому разговору, когда достанем Элю. Лесова и Трофимов никуда до этого не денутся.
Вера помолчала.
– Хорошо, – сказала она наконец. – Как мы достанем Элю?
Идей у Мишки особенных не было, и она чувствовала, что организм все никак не придет в себя. Голова работала плохо, тело слушалось не до конца.