Вор

– Если в деревне осталось слишком мало народу, почему сюда не переселятся люди из других мест?

– Из каких? – спросил волшебник.

– Из всей остальной Аттолии, – неуверенно предположил Софос.

– Дурак, там ведь тоже все погибли, – ответил Амбиадес, и волшебник поморщился.

– Чумное поветрие свирепствовало по всей стране, – более дипломатично объяснил он. – Лишнего населения нет нигде. Даже в городах.

– Могли бы прийти из Сауниса.

– Да. Могли бы. – Видимо, это и было на уме у короля Сауниса.

– Это называется вторжением, – напомнил я.

– Ну и что? – заявил Амбиадес.

– Аттолийцам это может не понравиться.

– Послушай, Ген, зачем им эта земля? Они ведь ее даже не используют, – возразил Софос. Интересно, что бы он сказал, если бы дело обстояло наоборот и аттолийцы решили поселиться на землях его народа.

– Все равно им это не понравится, – упрямился я.

– Это не имеет значения, – отрезал волшебник.

– А для аттолийцев имеет, – сказал я своей лошади.

* * *

К концу дня мы добрались до края Оливкового моря. Шли по наезженной дороге, давным-давно заросшей. Когда она повернула на юг, волшебник повел нас прочь от нее, и мы снова очутились в чаще. Еще через четверть мили лес оборвался, словно боги провели по земле черту от обрыва, высившегося слева, к реке, протянувшейся за горизонтом где-то справа. На розово-синем вечернем небе чернели силуэты гор. Они долго скрывались от глаз за деревьями, и приятно было видеть их снова.

Впереди деревьев не осталось, лишь кое-где темнели разномастные кусты. Равнина была изломана, перечеркнута гребнями из скал и камней. От заходящего солнца по темной земле тянулись черные тени.

– Что тут произошло? – спросил Софос.

– Это пустошь, – сказал волшебник. – Здесь мы заночуем. – Пока Поль готовил ужин, он объяснил, что пустошь – это лавовое поле, место, куда тысячи лет назад из Священной горы выплеснулась кипящая порода. Земля здесь богата минералами, но такая твердая, что ни одно растение не может пустить корни. Ее трудно пересечь, а построить дорогу невозможно. Нет на свете другого столь же безжизненного места.

– Конечно, существует миф, объясняющий это. – Волшебник зевнул и пригладил волосы. – Но я так устал, что нет сил даже слушать, как его изложит Ген. Поэтому скажу только, что Эвгенидес попытался пустить в ход громовые стрелы, похищенные у Неба, и вызвал пожар, уничтоживший все эти земли.

– Он убил своего брата, – буркнул я из-под одеяла.