– Говори.
– Как вы думаете, испанцы когда-нибудь смогут вернуть себе то, что потеряли?
– Как бы они ни лезли из кожи вон, уверен, что нет.
– Но если Испания ввяжется в войну и они наводнят…
– Если не случится серьезных перемен, такая опасность нас уже миновала. Потом, когда все закончится, посмотрим, что придумают дипломаты. Насколько я знаю англичан, они не выпустят из рук то, что взяли, им всегда мало – настоящие прорвы. Так что мы можем быть спокойны.
– Но вы женаты на испанке.
– Да, на моей дорогой Фине… Она из Сан-Роке. Но она приспособленка. Еще больше британка, чем я.
– Она все так же в Ирландии, с детьми?
– Вроде да. Вчера пришло очередное письмо.
Среди тех, кто к ним приближается, комиссар узнает доктора Сокаса. Тот, как всегда, нарядный, с цветком в петлице, с безупречной бабочкой на шее и в соломенной шляпе. Он идет, задумавшись, глядя себе под ноги, обутые в начищенные до блеска ботинки. Через несколько шагов Сокас поднимает глаза и встречается взглядом с Кампелло. Тот приветствует его, слегка наклонив голову, и Сокас отвечает тем же, а затем удаляется. Ассан удивленно смотрит на своего начальника.
– Вы хорошо его знаете, шеф? – интересуется он.
На лице комиссара появляется двусмысленное выражение.
– Доктора-то?.. В общем, да. Немного.
– Он ходит туда-сюда два-три раза в неделю, – нахмурившись, говорит Ассан, провожая взглядом врача. – Странно, правда? Мы никогда им не занимались.
– Нет нужды: он работает в Колониальном госпитале, и за ним наблюдают, – беззаботно отвечает Кампелло. – Он и так под контролем… Он сидел здесь всю войну как беженец, потому что фашисты хотели его уничтожить.
– За то, что республиканец?
– За то, что масон.
– Даже так… Удивительно, что вы ни разу не приказали за ним присмотреть.
Комиссар строго глядит на помощника:
– А кто тебе сказал, что я не присматриваю сам?