– Кармен, мне нужно поехать с Лидией в «Плантацию». Завтра поиграем, хорошо?
Это было «хорошо», не требующее ответного «хорошо». Папа уже перешел к следующему пункту:
– Я оставлю ключи от машины Полу, и он отвезет тебя домой. – Он поцеловал Кармен в лоб. – Прости, зайка, мы с тобой обязательно поиграем. Не волнуйся.
Кармен могла бы повести себя как большая девочка, но вместо этого улеглась на траву прямо у кромки поля. Удачно, что в Южной Каролине она превратилась в невидимку, иначе это был бы отвратительный, вызывающий поступок. Если бы Кармен была настоящая и не невидимая, если бы она могла посмотреть на себя глазами подруг или матери, она, наверное, сумела бы изучить собственные чувства. А в одиночестве она казалась себе прозрачной и бестелесной – вот-вот сдует ветром.
Солнце приятно грело лицо. В конце концов Кармен дождалась длинного свистка, возвещавшего конец игры.
На нее надвинулась тень. Кармен рукой прикрыла глаза от солнца и увидела, что это Пол. Он некоторое время смотрел на нее. Если он и решил, что она с придурью, то ничем этого не показал.
– Хочешь поиграть в теннис? – спросил он.
Это был их самый длинный разговор на данный момент. Кармен ответила «Да».
И разнесла его в пух и прах. Шесть-ноль, шесть-ноль.
Через несколько часов после драки Лина сидела в клинике в Фире между двумя надутыми стариками. Бабушка пошла за кофе и плюшками, но Лина подозревала, что она просто не может больше выносить стонов и рычания. Костас, ужасно огорченный, ретировался в кузницу. На Лину он даже не взглянул.
Бапи пришлось накладывать четыре шва на скулу, а бапи Дунас, хотя и скандалил из-за якобы сломанного носа – крови и правда было много, – отделался синяками. Лина ждала под лампами дневного света, где не было даже журнала «Пипл» и нечем было утешиться, и вдруг заметила, что на Штанах подсыхает капелька крови. «Извините», – мысленно сказала она им. Пошла в туалет и попыталась замыть пятнышко мокрой туалетной бумагой. На миг она почувствовала себя виноватой, вспомнив правило про стирку, но кому захочется, чтобы на Волшебных Штанах на веки вечные осталась кровь какого-то сердитого старикашки-грека?
Она поглядела на себя в зеркало. От воды из пруда высохшие волосы лежали непривычно. Они слегка распушились, перестали быть прямыми и гладкими. Вдруг у Лины немного закружилась голова, будто от выпивки. Она приблизила лицо к самому зеркалу. «Это и прав- да я?»
Вернувшись в коридор, она поразилась, до чего по-дурацки выглядят дедушки. Их пластиковые стулья стояли рядом, но старики так старались облить друг друга презрением, что сидели практически спиной к спине. Лина понимала, как это все глупо, нелепо и даже комично. Но какой бы смешной ни была эта история, самой Лине было не смешно. Ей было плохо. Стыдно. Очевидно, бабушка решила, что Костас пытался напасть на Лину, и так и сказала Бапи. Теперь оба считали, что их обожаемый Костас – какой-то злодей-насильник.
Лина видела, насколько непомерно все раздула. Надо было рассказать все, как было, тогда бы бабушка не навоображала лишнего.
Значит, Костас шпионил за ней. Видел ее обнаженной. Это плохо, глупо и по-детски. Но все равно для Лины было облегчением увидеть, как он, такой большой и сильный, вмешался в драку и успокоил стариков, пока они не поубивали друг друга.
Костас шпионил за ней, и она злилась на него за это. Но он не сделал ничего такого, в чем теперь его подозревают дедушка и бабушка Лины.
Что же делать? Когда все уляжется и у всех будет возможность отдохнуть, Лина попросит прощения у бабушки и дедушки и объяснит, как все было на самом деле. А потом пойдет и объяснит все Костасу. И в конце концов все будет хорошо.
Лина!
Я сегодня перестаралась на тренировке. Мне надо остыть. Что ты мне скажешь? «Успокой свой организм, Би»? Я стараюсь, но ноги сами собой прыгают.
ebooksa