Миссис Марч

– Посмотрим.

На том мужчине была рубашка с короткими рукавами, с вышитыми крошечными теннисными ракетками. Она могла сейчас увидеть эту рубашку между деревьев? Потом она вполне разумно решила, что он не мог надеть ту рубашку в холод. Или он хотел, чтобы она его узнала?

– А мы можем поужинать сосисками в тесте?

– Не сегодня, Джонатан.

– Алек их все время ест.

Миссис Марч дернулась, когда слева от нее послышался треск – веточки ломались под тяжелым ботинком? Она пошла быстрее, не обращая внимания на жалобы Джонатана, который с трудом выдерживал ее темп.

Тогда ей было лет тринадцать. Она не очень хорошо помнила себя в том возрасте, только свои ноги. Как странно помнить их из всего, что можно помнить о себе, но было именно так. До того, как половое созревание изменило ее тело, у юной миссис Марч были длинные и тонкие ноги – она пошла в отца. В то лето они особенно сильно загорели на юге Испании и покрылись мягким светлым пушком. Она помнила Кадис так, словно город приснился ей во сне или она видела его на экране в каком-то фильме – окружающие берег дюны, на которых растут кусты, громогласные босые мужчины, продающие креветок на берегу, набегающие с грохотом волны, блестящая вода. Шум волн был постоянным – низкий и грубый звук, чем-то напоминающий дыхание, не затихал даже ночью. От него было никуда не скрыться.

Когда миссис Марч находилась в Кадисе, дни были длинными, ей было скучно, и она ощущала беспокойство и тревогу. Ее родители преодолели почти шесть тысяч километров и обнаружили, что пляж им не особо нравится. Время от времени они лениво прогуливались вдоль берега (миссис Марч в дурном настроении тащилась сзади, все время отставая), но большую часть времени они молча лежали у бассейна, потягивали «Маргариту» и скрывали под большими солнцезащитными очками свое неудовольствие. Они предлагали ей с кем-нибудь подружиться, но в таком возрасте это не так просто – ты уже не такая раскованная и не стесненная условностями, как маленький ребенок, но тебя еще не желают принимать в компанию взрослых, где правила этикета, по крайней мере, гарантируют минимальную вежливость. Поэтому большую часть дней она хандрила, ощущая внутри пустоту, это давило на нее. Иногда она ныряла в море, но ей при этом становилось не по себе, она постоянно беспокоилась из-за того, что находилось под поверхностью моря – не чешуек, клешней и жал, а свидетельств пребывания в воде других купальщиков: пластырей с пятнами и теплой мочи. Вечер доносил до нее болтовню и периодические крики тех, кто плавал рядом. После полудня она скрывалась от солнца в гостиничном номере, время от времени спускалась в холл, чтобы посмотреть книги, которые другие постояльцы оставили на полках. Иногда она примеряла соломенные шляпы, которые выставлялись на металлических подставках в сувенирном магазине. Все телеканалы у нее в номере оказались немецкими, и, похоже, все туристы приехали из Германии. Мужчины носили обтягивающие шорты, которые мало что закрывали, а у женщин были такие светлые волосы, что казались почти белыми. Спины и бедра у них быстро становились розовыми на солнце, на сгоревших телах выделялись полоски от купальников.

По вечерам в море выходили рыбацкие лодки, их огни мелькали на фоне лососевого и лавандового горизонта. Ей казалось, что она видит кого-то большегрудого, то появляющегося, то исчезающего в воде на весьма приличном расстоянии от берега. Это заставляло ее беспокоиться, но она каждый раз понимала, словно в первый раз, что это только буй.

Она впервые заметила, как тот мужчина ее рассматривает, на гостиничной террасе (в дальнейшем она пришла к выводу, что и раньше его видела, но осознала это только позднее). Терраса выходила на пляж, ее окружали пальмы, которые снизу подсвечивались, их стволы по фактуре напоминали ананасы. Миссис Марч закончила ужинать, но родители все еще продолжали сидеть, что-то брали со шведского стола. Музыканты играли фламенко, пели, хлопали в ладоши в такт, а женщина с копной волос и болезненным выражением лица танцевала, отстукивая каблуками по полу. В воздухе слышался смех, чувствовалась праздничная атмосфера. У нее при виде происходящего создалось впечатление, что все вокруг нее находятся под действием наркотика или гипноза, и поэтому участвуют во всем этом. Ее родители подружились с молодой парой и уже несколько дней пили вместе с ними. Ее раздражало, что обычно холодная и сдержанная мать смогла вдруг стать настолько дружелюбной, что с кем-то так близко сошлась менее чем за неделю.

Миссис Марч не хотелось прилагать усилия и присоединяться к веселью, и она в плохом настроении вышла на террасу, где люди курили и пили коктейли. Она заказала безалкогольный коктейль «Сан-Франциско» и встала у ограждения террасы, посасывая засахаренную вишню, и тут обратила внимание на мужчину в рубашке с вышитыми маленькими теннисными ракетками. Он наблюдал за ней, поджав губы, но она никак не могла расшифровать выражение его лица.

– Простите, – извинилась она и выбросила вишню через ограждение в песок, предположив, что он посчитал ее такое громкое посасывание вишни грубым.

– Коктейль алкогольный? – спросил мужчина, кивая на жидкость персикового цвета у нее в руке.

– Нет, – ответила она излишне эмоционально, как иногда делают подростки, когда им нужно, чтобы им поверили. – Нет, конечно, нет.

– Похоже, – сказал он и каким-то образом оказался ближе к ней, хотя она не заметила, как он двигался. Он оперся на ограждение – поставил на него локти. – Скучная вечеринка. А ты как думаешь?

Она кивнула и сделала маленький глоток. Мужчина сверлил ее глазами, а она отчаянно пыталась придумать, что бы такое умное сказать. Он внезапно выпрямился и отвернулся от нее. Она испугалась, что он потерял к ней интерес, и выпалила:

– Я собираюсь на пляж посмотреть фейерверк.

– Фейерверк?

Она кивнула.

– Каждый вечер в десять. Снизу лучше видно. Огни отражаются в океане. Очень впечатляет. Мощно!