Миссис Марч

– Это определенно так. И вы придумали очень интересную историю, в которую включили героиню, полную трагизма.

– Отвечая на ваш предыдущий вопрос, я должен сказать, что буду рассматривать продажу прав на экранизацию. Я считаю, что книгу прекрасно можно перевести на то, что я называю кинематографическим языком.

– Вы можете назвать кого-то из актрис, кто подойдет для исполнения роли Джоанны? – спросил интервьюер.

– Нет, вам не удастся меня таким образом поймать на слове, сэр. Я не хочу оскорблять никого из актрис, прямо называя чью-то фамилию, – рассмеялся Джордж.

– Ну, могу гарантировать, что выстроится длинная очередь из актрис, желающих себя изуродовать, чтобы сыграть эту роль. Ведь здесь есть все предпосылки для получения премий и наград.

Миссис Марч представила очередь из потенциальных Джоанн – все выглядели как она, двигались как она, словно сотня безумных отражений. Она потянулась за пультом – это было движение человека, тянущегося за спрятанным оружием, и выключила телевизор. Потом молча выпила чай, глядя на свое отражение на погасшем экране телевизора.

Глава XXVIII

В предыдущий вечер, перед возвращением Джорджа, миссис Марч напилась красного вина, опьянела и уселась в ароматную ванну с пузырьками. Они с Джонатаном молча поужинали бифштексами, не глядя друг на друга, под музыку Шопена. Пластинка доиграла, они закончили ужин, Марта ушла, а миссис Марч достала один из лучших винных бокалов – предназначенных для официальных приемов и хранившихся в стеклянном шкафу в столовой вместе с фарфором – и наполнила его бордо до краев.

Миссис Марч отправила Джонатана спать, но все еще слышала, как он ходит по комнате и разговаривает сам с собой. Она закрыла дверь к себе в спальню и принялась за исследование плиток в ванной комнате в поисках паразитов. Не найдя никого, она налила в ванную жидкого мыла густой струей.

Она разделась, стараясь не смотреть на свое отражение в зеркале, – хотела точно так же от него скрыться, как человек, пытающийся избежать встречи с соседкой в супермаркете. Она аккуратно сложила вещи на крышке унитаза, а потом осторожно шагнула в ванну, настраивая температуру перед тем, как погрузиться в густую ароматную пену. Вода надавила ей на грудь так сильно, что чуть не сломала ее.

События последних нескольких дней раздражали ее, как мухи на трупе. Она обыскала весь кабинет Джорджа до последней скрепки, пытаясь обнаружить хоть какие-то сувениры, прихваченные после совершенных преступлений. Она ожидала натолкнуться на зубы Сильвии в фарфоровой табакерке (как она сама хранила молочные зубы Джонатана). Пролистала многочисленные блокноты, просмотрела футляры с авторучками, обклеенные бархатом, ящики, заполненные лентами для пишущей машинки, но не нашла ничего – только телефонный номер, нацарапанный в блокноте. Она позвонила по этому номеру, ей ответила женщина, но миссис Марч не смогла придумать никакую убедительную хитрость, чтобы получить у нее информацию, и в панике повесила трубку.

В то утро, пока она все еще боролась с собой, не желая вылезать из кровати, ее из состояния летаргии внезапно вывела мысль – она вдруг вспомнила, что не дала швейцару чаевые, как принято делать на Рождество, и это привело ее в ужас. Она набросила на себя слишком большой тренчкот Джорджа, бросилась вниз, в холл, даже не расчесав волосы, небрежно одетая – не заправила блузку, которая еще и слишком сильно обтягивала ее живот. Там она сунула в руки ничего не подозревающего швейцара пачку мокрых от пота денег, а он от нее попятился.

Она пила вино большими глотками, сидя в ванне, пытаясь избавиться от этих воспоминаний – как она просила его умоляющим голосом: «Возьмите, пожалуйста, возьмите!» Она вела себя как сумасшедшая. Сумочка свалилась с ее дрожавшей руки, содержимое рассыпалось по полу в холле. Сморщенные каштаны, которые она купила во время посещения музея (уже давно забытого), покатились по мраморному полу.

Ей теперь придется ждать трех часов дня, когда смена этого швейцара закончится, и только потом покинуть квартиру.

Она согнула левую ногу, из воды показалось колено. Она смотрела, как пар поднимается с кожи, словно дым. Она прищурилась, рассматривая сморщенные кончики пальцев, капельки крови капали в воду. Этот ручеек двигался по ванне как водяная змея, а у пальцев ног растворялся, вода там стала светло-розовой. Она села, уже готовая выпрыгнуть из ванны, но тут поняла, что выплеснула в воду часть вина, и воду окрасило оно, а не кровь. Миссис Марч расслабилась, снова опустилась в воду и сделала еще глоток вина. А из Сильвии вытекло много крови, когда ее убивали? Она чувствовала, как кровь вытекает из нее, струится по коже, когда ее били и насиловали? Патологоанатомы пояснили общественности, что в данном случае сложно определить, было ли изнасилование, поскольку тело долго лежало на открытом воздухе. Но люди считали, что Сильвию изнасиловали, и эта мысль засела в их умах, включая и миссис Марч. На этом этапе люди испытали бы разочарование, если бы выяснилось, что Сильвию не изнасиловали, тогда получилось бы, что они теряли свое время, переживая из-за простого убийства. Конечно, косвенные улики указывали на изнасилование. Мертвую девушку нашли полуобнаженной – от талии и ниже, а трусы Сильвии валялись рядом, словно их поспешно с нее стащили. Миссис Марч попыталась представить, как выглядела обнаженная Сильвия. Она смотрела на собственное тело под прозрачной водой и рисовала в воображении волосы на лобковой части тела Сильвии, представляла, как убийца восхищался ими перед тем, как ее изнасиловать. Внутри миссис Марч стало нарастать забытое ощущение – возбуждение. Она сразу же почувствовала себя виноватой, как в подростковом возрасте, когда исследовала свое тело в ванне. С тех пор у нее в сознании закрепилось чувство вины после таких действий, и теперь оно жгло ее изнутри. Когда она впервые это сделала, она представляла, что за ней наблюдает Кики и осуждает ее за это. В конце концов она покончила с Кики раз и навсегда, это случилось зимой после того странного лета в Кадисе. Когда в тот вечер Кики залезла в ванну, миссис Марч почувствовала, как ее охватила ярость, а за яростью пришло отчаяние. Она умоляла Кики уйти и никогда больше не возвращаться, но упрямая Кики отказалась. Миссис Марч в гневе потянулась руками к горлу Кики и сдавила его так сильно, что ногти воткнулись в ладони, руки дрожали, сотрясая воздух, словно это Кики боролась за жизнь. Когда ее воображаемая подруга погрузилась под воду, она представила ее безвольно висящую шею и побелевшие глаза. Она почувствовала удовлетворение, вытащила пробку, чтобы слить воду – и вода закружилась, уходя в сливную трубу, и забрала Кики с собой.

Она пила вино, пьянела все сильнее, бокал опасно балансировал на краю ванны, и она чувствовала что-то сразу же за полем своего зрения. Она посмотрела налево, не двигая головой, и увидела обнаженную женщину, которая стояла рядом с ванной. Миссис Марч схватилась за край ванны, повернула голову и увидела, что она сама смотрит на себя сверху вниз. Миссис Марч попыталась удержать взгляд своего двойника, желая установить с ним связь, но тут ее двойник перекинул ногу через край ванны и проскользнул внутрь, и там неотрывно уставился на миссис Марч. Тогда она поняла, что это, вероятно, сон. Женщина, которая была ею, смотрела на нее вопросительно, затем склонилась вперед, ее слишком темные, слишком большие соски коснулись поверхности воды, она протянула руки вперед, к миссис Марч, ее пальцы что-то искали. Потом она опустила пальцы под воду, и миссис Марч увидела, как они приближаются к ней меж ее раздвинутых ног.

– Не надо, – сказала она.

Она проснулась в чуть теплой воде, покрытой жирной пленкой. Над ней стоял Джонатан, одетый в костюм медведя.

– Ты умерла, мама? – спросил он.

Она попыталась улыбнуться, но ее губы высохли от вина, по ним пошли болезненные трещины.