По краю

Геврасий Врига открыл дверцу перед Ипатием.

— Вы пришли раньше, и я подумал, что это... — он махнул рукой. — Неважно! Залезайте. Даже если сию минуту прибегут стражи — ищи-свищи нас, как ветер в поле!

Ипатий забрался в податливо качнувшийся экипаж, сел на жесткий, обтянутый толстой кожей диван. Геврасий погнал по пустынной дороге. Он хмурился и поглядывал на Ипатия, и видно было, как бьется под его толстым черепом тревожная мысль, словно пойманная в сачок большая рыба. А Ипатий казался погруженным в думы и сосредоточенным больше обычного.

Экипаж вкатился в тихий пригород, промелькнул сновидением по спящим улицам, пробился сквозь туман на Второй Кольцевой и устремился к центру.

— Вот здесь останови, — Ипатий указал на десяток экипажей, оставленных на улице, идущей вдоль площади.

— А мне что делать?

— Тебе? Дожидаться меня, не выходя из экипажа.

— Считаете, что Порфирий встретится с вами честно, один на один? — хмуро проговорил бывший комендант. — Он не доверяет и понимает, что вы не так просты и не сообщили ему о своих истинных намерениях.

— Тогда он ошибается: я прост и очевиден, как солнце днем.

— Почему мне нельзя с вами пойти?

— Ты ничем не поможешь, друг мой, — ответил Ипатий. — Скорее затруднишь дело. Нет, сделай, как я сказал. А пока выйди и посмотри: не видно ли чего-нибудь подозрительного. Встрече не должны помешать ни стражи, ни дознаватели.

Ипатий отвернулся к окну, показывая, что разговор окончен.

Луна играла с тучами, как танцовщица с веерами, и лиловый свет чередовался с пепельной мглой. Слабые фонари, притушенные на ночь, далекими огоньками светились у входа в театр и Зал Собраний, а возле Ратуши фонарей не зажигали давно. Цепочка таких же слабеньких, приглушенных огней, тянулась по периметру площади. Но света их не доставало, и середину площади заливала чернота. По правую руку выступала громада Библиотеки. И ее крыльцо освещено скупо, но в широких окнах иногда мелькали огни — кто-то бродил по залам. Ипатий не удивился. Библиотека упоминалась со времен первых сохранившихся летописей. Ходили даже слухи, что она была еще до того, как сюда пришли первые люди. Старые библиотекари рассказывали странные легенды, о призраках и неведомых существах, населяющих ее. А что таиться в ее бесконечных подвалах — точно неизвестно никому, хотя туда регулярно отправлялись экспедиции смельчаков и помешанных книголюбов.

Возле театра ни Ипатий, ни Геврасий не заметили никакого движения.

— Значит, мой визави уже там, — проговорил Ипатий и изучающее взглянул на Геврасия. Тот всегда был прост, и не умел скрывать мысли. Вот и сейчас по нему видно, что комендант намерен ослушаться приказания, и пойти в театр следом. Геврасия отвлечь на время хоть какой-нибудь ерундой. Ипатий вдохнул влажного холодного воздуха и велел Вриге:

— Отгони экипаж на соседнюю улицу и будь там!

Геврасий запрыгнул внутрь и с досадой хлопнул дверцей. Коррик дождался, пока экипаж, блеснув лунным бликом в стеклах, растворится в темноте улицы, и эхо усядется обратно на каменный карниз, устав прыгать по мостовой, и пошел к театру.

На крыльце с его приближением разгорались фонари. Ипатий поднялся по ступеням, дверь легко поддалась нажатию руки. За ней покоился густой мрак вестибюля. Окон здесь не было, а свет почему-то не зажегся. Ипатий шагнул вперед и услышал за спиной скребущее эхо.

— Осторожней, — прошептали у него за плечом едва слышно, и по спине пробежали ледяные мурашки. — Опасность!

Ипатий раскрыл руку, широким движением выбросил световые шары, одновременно с этим разворачиваясь. Фоты стремительно разбежались и зависли в воздухе на разной высоте, озарив пустынный холл. Человек не смог бы скрыться так быстро. В пору подумать, что предупреждение померещилось. Ипатий направился к зрительному залу и, войдя, задержался на пороге. На сцене горел одинокий огонек, но сам зал не освещался. Коррик поднял голову, изучая ряды лож. Резные балкончики перламутрово светились, и ни движения, ни звука не доносилось из них. Самая неприятная часть пути — до сцены, между рядами пустых кресел. Оставалось надеяться, что Порфирий, и в самом деле, допускает, будто они могут договориться, и захочет попытаться. Ипатий приготовился к любым неожиданностям, ступая на красную ковровую дорожку, но беспрепятственно преодолел зрительный зал. И только, когда он взошел по боковой лесенке на сцену, за спиной, в ложах, что-то с грохотом упало. Мгновенно обернувшись, Ипатий выставил руку, создавая щит. Раздался смех. Сцена, освещенная единственным фотом, казалась по-прежнему безлюдной. Смех невидимки скакал в разные стороны зайцем, вспугнутым из-под куста. Ипатий не стал поворачиваться за звуком — иллюзия. Сцену убирали не особенно тщательно, и кое-где скопилась пыль. И на таком пыльном островке в глубине ее, недавно кто-то стоял. В другом пятне пыли — еще один след сапога. Обычно полной невидимости добиться не удавалось — невидимку выдавали звуки шагов или призрачный силуэт. И Ипатий с обманчиво-небрежным видом, засунув руки в карман сюртука, прошелся по краешку, приглядываясь. Смех оборвался. Над сценой повисла тишина.