– Джон, что с тобой? Ты не в себе…
Джон смежил веки и поморщился.
– Дуг, дом Терле, второй этаж, помнишь?
– Еще бы.
– Цветные стекла в круглых оконцах. Они там всегда были?
– Конечно.
– Уверен?
– Ты еще не родился, когда они там были. А что такое?
– До сегодняшнего дня я их даже не замечал, – сказал Джон. – Я прогуливался по городу, взглянул вверх, а там – они. Дуг, чем я был занят столько лет, что не замечал их?
– У тебя других дел хватало.
– Неужели? – Джон повернулся и в отчаянии взглянул на Дугласа. – Черт, Дуг, почему эти окна, будь они неладны, меня так испугали? Что в них такого страшного? Просто… – Он запнулся. – Просто, если я до сих пор не замечал эти окна, тогда что еще я проворонил? А я буду помнить то, на что обратил внимание, когда уеду из города?
– Запоминается то, что хочется запомнить. Позапрошлым летом я ходил в поход. Вот его я запомнил.
– Ничего ты не запомнил. Ты сам мне рассказывал, что просыпался по ночам и не мог вспомнить лицо своей мамы.
– Нет!
– Иногда такое бывает со мной ночами в нашем доме. Страшно до жути. Приходится пробираться в спальню родителей и смотреть на их лица, пока они спят. Потом я иду к себе и снова забываю. Боже, Дуг, боже! – Он крепко-накрепко обхватил свои колени. – Пообещай мне вот что, Дуг. Пообещай мне, что будешь меня помнить. Пообещай, что запомнишь мое лицо и все такое. Обещаешь?
– Проще простого. У меня в голове кинопроектор. Ночью в постели я мысленно включу свет, и на стене четко проявится, как ты кричишь и размахиваешь руками.
– Зажмурься, Дуг. А теперь скажи, какого цвета мои глаза? Не подглядывай. Так какого цвета они у меня?
Дуглас аж взмок. Веки нервно задергались.
– Ах, черт, Джон. Так нечестно.
– Говори!