— Крэйден!
Что я знала о панике? Об ужасе, накрывающем волной?
Ничего.
Я ничего не знала об этих чувствах до этого момента.
Вдруг во сне Крэйден замёрзнет насмерть? Вдруг он уже…
Освободившись из каменных объятий, я с силой ударила драконьего принца по щеке. И снова. И снова.
Запаниковав, я била его без жалости, без сочувствия, вкладывая в пощёчины всё беспредельное отчаяние, которое испытывала.
Очнись! Очнись! Не оставляй меня здесь одну!
Хлестала по лицу до тех пор, пока покрытые инеем ресницы не дрогнули и Крэйден не завозился подо мной, приходя в чувства.
От облегчения я почти расплакалась. Почти — потому что слёзы замерзали в уголках глаз, не успевая пролиться.
— Погофорите со мной.
Я говорила. Говорила, говорила. Превозмогая слабость. С трудом ворочая языком. Путалась в мыслях и перескакивала с темы на тему. Рассказывала о своей жизни и заставляла Крэйдена делиться подробностями его. Не замолкала ни на секунду. Задавала вопрос за вопросом, лишь бы не дать дракону снова уплыть в беспамятство.
— Представляешь, в детстве я мечтала стать хозяйкой волшебной лавки и сама обслуживать покупателей. Мастерить всякие забавные магические безделушки. Зеркала, в которые смотришь и видишь себя на десять–двадцать лет моложе.
— Такие есть.
— Я знаю. Не спи, Крэйден! Не спи!
Я снова хлестала его по щекам.
— Ты напишешь мой портрет? Почему-то все художники, которых приглашала маман, заставляли меня позировать сидя, чинно сложив руки на коленях.
— Скучно.
— А я хочу… Крэйден, не закрывай глаза! Я хочу стоять перед бурлящим котлом. И чтобы пар из него валил до самого потолка. Крэйден?
— М-м-м… Я слушаю.