Связник дернулся, потом стал поспешно и неуклюже вставать, скользя на шерстяном половике. Борис смотрел на него и делал выводы. Первой реакцией этого человека была попытка скрыться. Хотя ничего предосудительного в том, чтобы прийти в гости к знакомому, не было. Паспорт у него чистый, судя по номеру, серии и месту выдачи – настоящий, не подделка. Оружия и каких-либо шпионских атрибутов при себе не имел. Так какого черта пытался сигануть в окно? И прыть он продемонстрировал завидную. А сейчас раскорячился и встать не может. Заколодило? Бывает такое с неопытными людьми. Правда, бывает, что задержанный показывает довольно умелую имитацию растерянности, а потом, когда охрана поверит в его никчемность, совершает попытку к бегству.
Двое оперативников взяли связника под руки и поставили на ноги. Коган уселся в кресло, закурил и неторопливо взял со стола паспорт:
– Быков Иван Петрович. Прописан в Хабаровске. Что делаете здесь?
– Подработку искал. Думал, может, здесь работа есть.
– У вас призывной возраст. Почему не на фронте?
– Язва у меня, гражданин начальник, – поникшим голосом пожаловался связник. – Не взяли.
– Ну-ка, задерите ему рубаху! – приказал Коган и встал с кресла.
Двое оперативников взяли задержанного за руки, распахнули на нем фуфайку, пиджак и задрали до груди рубаху и майку, обнажив упитанный розовый живот. Мужчина испуганно дернулся, пытаясь вырваться, но безуспешно. Коган, глядя задержанному в глаза, надавил ему пальцами на живот.
– Здесь больно? Ну? – он надавил на другое место. – А здесь? Больно? Язва, говорите? Вы здоровы как бык! Вам повезло, что мы не стали стрелять, когда вы попытались скрыться. Но это можно исправить!
– Я думал, это бандиты, квартирное ограбление, – попытался оправдаться связник, но тут холодное дуло пистолета ткнулось в его обнаженный живот.
Мужчина замер, втянув живот и выпучив от страха глаза. В комнате воцарилась гробовая тишина. И в этой тишине зловеще щелкнул отведенный курок пистолета. Коган сверлил глазами задержанного, выдерживая паузу. Пять секунд, десять. По глазам связника было понятно, что он чувствует, как постепенно напрягается палец Когана. Потом снова щелчок спускаемого курка, задержанный вскрикнул и дернулся, ожидая выстрела.
Коган резко приблизился к задержанному и зло прошипел:
– Ты выдал себя, гад! Ты пришел к врагу, к агенту вражеской разведки. И попытался при задержании сбежать. Думаешь, ты нам очень нужен? Ты своим приходом помог изобличить врага! Я сейчас разряжу тебе в живот свой пистолет и буду смотреть, как корчится в муках фашистский прихлебатель! Сдохни!
Произнеся последнее слово, Коган отступил на шаг назад, демонстративно вставил в пистолет обойму и, глядя в глаза задержанному, передернул затвор, загоняя патрон в патронник. Лицо следователя исказила почти настоящая гримаса ненависти. Он не играл, он действительно был готов выстрелить.
Каким-то неимоверным усилием воли Борису удалось сдержать порыв гнева. Но это было уже и не нужно. Главное, что связник поверил, испугался, не захотел вот так просто умирать. Он забился в руках оперативников, его подбородок затрясся, он почти взвизгнул срывающимся голосом и попытался упасть на колени.
– Не стреляйте, не надо! Я скажу, я знаю. – Мужчина заторопился, облизывая пересохшие губы. – Я передаю сведения группам, которые в лесу! Я вам расскажу, где и как они их забирают. Вы сможете всех поймать. Не убивайте меня! Я отсижу, сколько надо, искуплю!
– Записывай. – Коган брезгливо толкнул связника к одному из оперативников. – Начнет юлить – выведи во двор и пристрели. В рапорте укажешь, что убит при попытке к бегству.
– И что, каждый раз срабатывает? – тихо спросил Шелестов, когда связника отвели в угол комнаты, усадили за маленький столик и стали записывать его показания.
– Это? – Коган поморщился и сунул пистолет в карман. – Хватит ерничать, Максим. Самому противно! И из-за методов таких противно, и на себя со стороны смотреть противно. И ощущения противные, будто в дерьме извалялся. Есть типажи, с которыми это работает лучше всякой логики. Точнее, это и есть их логика. А у нас с тобой на сегодняшний момент времени нет на долгие разговоры и убеждения. Пойми, что даже с мразью не хочется самому до мрази опускаться.
– Ладно, перестань. – Шелестов сжал Борису локоть. – Пошли, пора Букатова потрясти. Он ведь слышал, что здесь происходило, думаю, уже готов.
ebooksa