Урал грозный,

Если я умру без слова, люди, будьте так добры, отвезите гроб тесовый до высот Магнит-горы. Под утесом положите и поставьте столб с доской: «Похоронен старый житель и строитель заводской». Дождь польет могилу летом, и на политом бугре загорится горицветом несгораемый багрец. И воротятся живые, старой дружбой мне верны, сталевары, горновые — бомбардирами с войны. Над могильником багровым снимут шапки в тишине, задушевным тихим словом, как живому, скажут мне: — Спи, товарищ, ты недаром ел на свете пироги, нашей сталью в громе яром насмерть скошены враги!.. И пойдут друзья спокойно плавить горную руду, как всегда — готовы к войнам, к жизни, славе и труду. Над моим усталым сердцем пусть же, здравствуя, живет всю планету громовержцем потрясающий завод. Как сердца, стучат машины, сплав бушует огневой, и да будут нерушимы основания его. Ибо в годы сотворенья я вложил в них долей тонн — камень личного граненья, вечной крепости бетон. 1942

НЕВИДИМКА[31]

(Отрывок из поэмы) Ты припомни, мать Россия, непреклонная в войне, как сама меня растила, в зыбке сказывала мне: «Если враг с его оружьем — ложью, ядом и огнем, словно змей, тебя окружит, словно вор, вползет в твой дом, стань живучим как вода, негорючим как руда, стань сильнее змей гремучих, не сдавайся никогда! Без сомненья, без опаски по велениям моим стань, родимый, будто в сказке, вражьим глазом невидим...» Не нашел я крепче силы, чем святая сила — гнев. Гнев поднимет из могилы, закалит в любом огне, поведет непобедимо человека за собой через крепость — невидимым, невредимым — через бой. Не считает стен преградой, бронь застав развеет в пыль... В гневе          сказка стала правдой, в гневе           песней стала быль. 1942

*[32]

Так сбываются сказки в России... От великих                  трудов и утрат ты все крепче, смелее, красивей, будто в битвах бывалый солдат. Пусть, в работе все жилы напружив, ты не помнишь                     досужего дня, растеряв ненаглядных подружек, задушевных друзей хороня. Пусть, рискуя пропасть без дороги, ты врубался в чащобы тайги, сам лечил на привалах ожоги, сам кедровник варил от цинги. Пусть в безвыходных вьюжных                                              осадах ты от голода падал и слеп и до гроба запомнил,                                как сладок твой горбом заработанный хлеб. Пусть в поту от горняцкой науки ты не смог научиться беречь молодые, горячие руки, в вечных ранах и шрамах до плеч. Пусть, хлебая студеную воду в полых реках полярных пустынь, ты бросался в упор ледоходу, вместе с жизнью спасая мосты. И ни разу в пожарах и вьюгах заслужить ты упрека не мог, будто ты побежал от испуга, будто в горе друзьям не помог. Пусть, хрипя, задыхаясь в метели, через вечный полярный мороз ты в своем обмороженном теле красным солнышком душу пронес. 1943—1956

СЛАВИН Л. И.

Славин Лев Исаевич (1896) — русский советский писатель.

Родился в Одессе в семье служащего. В детском возрасте был очевидцем революционного выступления моряков на броненосце «Потемкин».

Учась в гимназии, посещал социал-демократический кружок. Учебу в Одесском университете прервал из-за начавшейся первой мировой войны: был призван в армию и направлен на фронт.

О том, что произошло дальше, Лев Исаевич рассказывает так: «Пришла революция. Смутное ощущение правды потянуло нас в Красную Армию. Снова бои. Мы были очень молоды. Жизненный опыт наш был иногда глубок, но всегда узок. Полузабытые школьные науки, революционный энтузиазм да умение владеть оружием — вот все, что я знал, умел и чувствовал в 1919 году. Прибавьте сюда неистребимое желание писать...»

По окончании гражданской войны Славин возвращается в Одессу, работает грузчиком, библиотекарем, сотрудником ЮгРОСТА, печатает очерки и корреспонденции в газетах «Моряк» и «Коммунист».

В 1924 году Славин переезжает в Москву, где становится сотрудником газеты «Гудок», собравшей вокруг себя многих известных литераторов.

Первое значительное произведение Славина — роман «Наследник» — вышло в 1930 году. В нем исследуется судьба молодого интеллигента в эпоху социальных перемен. Главный герой романа Сережа Иванов нелегким путем приходит к правде большевиков.

Другим крупным произведением Славина стала пьеса «Интервенция», поставленная на сцене московского театра имени Вахтангова в 1933 году. Центральная тема пьесы — интернациональная солидарность трудящихся, героизм большевиков-подпольщиков.

В 30-е годы Славин выступил и как кинодраматург: по его сценарию снят известный фильм «Возвращение Максима».

Когда вспыхнули бои на Халхин-Голе, писатель отправился на Дальний Восток. На страницах газеты «Героическая красноармейская» печатались его материалы, рассказывающие о мужестве советских и монгольских воинов, сражавшихся с японскими самураями.

С начала Великой Отечественной войны Славин вновь на фронте. Он направлял корреспонденции в газету «Известия» из осажденного Ленинграда. В конце 1941 года им была написана повесть «Мои земляки» (второе название «Два бойца») о фронтовой дружбе бойцов — одессита Аркадия Дзюбина и Саши-с-Уралмаша. «Два бойца» — это книга, полная жизнеутверждения, веры в победу, предвестник будущей «Книги про бойца»,— писал критик А. Вулис.

Вскоре по повести был поставлен фильм «Два бойца», благодаря прекрасной игре актеров Марка Бернеса и Бориса Андреева ставший одним из самых популярных во время войны.

К повести тесно примыкает рассказ «Уралец», написанный в 1943 году. В письме составителю этого сборника Лев Исаевич Славин сообщает, что конкретного прообраза у его героя Дениса Черторогова нет. «Главный герой моего рассказа,— пишет писатель,— сборный образ фронтовиков-уральцев, которых я близко знал в дни боев на первом Белорусском и Волховском фронтах. При работе над рассказом пригодились и впечатления и наблюдения, полученные в Свердловске, куда я был направлен редакцией для кратковременного отдыха в начале 1943 года. Рассказ читан мной не раз в солдатских аудиториях и принимался с неизменным одобрением».

Военную тему Славин не оставляет и в послевоенный период своего творчества. Им написан репортаж «Последние дни фашистской империи», документальный роман «Арденнские страсти».

УРАЛЕЦ[33]

Случалось ли вам проезжать заставы на военной дороге?

Ближе к фронту, где только что прошли бои, они выглядели попроще. Вместо щегольских шлагбаумов — свежеобстроганные бревна. Вместо нарядных комендатур — наскоро сплетенные шалашики. Мало дорожных знаков, и не успели еще встать на обочинах агитплакаты, начертанные грубой и вдохновенной кистью художников автодорожной службы.