— Все нормально, товарищи!
— Как ни болела, хорошо померла, так? — пошутил Шевкопляс.— Надеюсь, скоро получим полк для энского флота? Так, Богдане?
— Пожалуй, что так, Иван Иванович.
— Ну и добре. А то как у вас ни хорошо, а на Чефе лучше...
Романченок подошел, держа под мышкой краги и шлем. Волосы его вспотели, и от них шел пар.
— Теперь мне приходится за вами ухаживать,— Дубенко натянул шлем ему на голову,— простынете.
— Пустяки. Пошла первая машина...
— Благодарю вас, Романченок.
Романченок потряс руку Дубенко, потом по очереди Тургаеву, Рамодану, Угрюмову, Данилину, мастерам, рабочим. Десятки заскорузлых рук потянулись к нему. Он радостно пожимал их. Это его товарищи по борьбе, он понимает и разделяет их чувства. Виктория тоже высвободила руку из неуклюжей варежки и тихо сказала:
— Поздравляю.
— Спасибо, Виктория.
— Не так крепко,— вскрикнула она и подула на руку,— вы мне руку оторвали.
— Прошу прощения, не рассчитал, Виктория.
Она отошла от них, ее окружили рабочие. Угрюмов приблизился к Дубенко, ласково поглядел на него и просто сказал:
— Поздравляю.
— Спасибо.
— Поздравляю тоже.— Кунгурцев вопросительно посмотрел на Дубенко: — Но как с горняками? Вы обещали послать машину над поселком и шахтами.
— Я обещал сделать это между двумя сменами?
— Да.
— Будет сделано... Придется снова вам полетать, Романченок.