Глотая пыль, глотая дым военный,
С огнем борьбы смешав соленый пот,
Мы скачем на конях, покрытых пеной,
Высокий гнев на запад нас ведет.
Пустырь. Сегодня было здесь жилище,
Теперь окутан дымом голый прах.
И девочка стоит на пепелище,
Стоит одна, печаль в ее глазах.
Вдруг хлопнула в ладоши: «Наши! Наши!»
На грустном личике ее зажглась
Улыбка,— не знавал улыбки краше...
Она от нас не отрывала глаз.
Та девочка была душой России,
Живым цветком, что был сильнее мук.
Москва, Урал и дали все родные
Улыбкой этой озарились вдруг.
1942
Перевод С. Липкина
ЗВЕЗДЫ НА ЗЕМЛЕ
В огнях, в свинцовой круговерти
В атаку конники идут,
И спор о жизни и о смерти
Минуты с вечностью ведут.
Дрожит земля, и звезды меркнут
От орудийного огня.
И вдруг седая ночь, как беркут,
Накрыла крыльями меня.
Не тронь меня, проклятый беркут!
Земля, освободи меня!
Но кровь течет, и звезды меркнут,
И нет поблизости коня.
И ночь плыла, и тьма кололась,
Как вороненые штыки.
Я вдруг услышал тихий голос,
Дыханье около щеки.
— Очнись, джигит! —
Во мраке ночи
Я не заметил ничего.
Я только видел очи, очи,
Как звезды счастья моего.
Зачем мне небо в метеорах
И звезды северных ночей?
Я на земле, где дым и порох,
Нашел родник живых лучей.
Я узнаю России милой
Звезду мою,
Судьбу мою.
Я наливаюсь новой силой.
Я оживаю,
Я пою.
1942
Перевод М. Дудина
МОЙ КОНЬ
Конь — это крылья мужа...
Мне снился конь мой, друг крылатый,
Товарищ верный бранных дел.
В мою больничную палату
Он словно молния влетел.
Заржал он, рад со мною встрече,
И пена капала с удил.
И человеческою речью
Со мной мой конь заговорил:
«Мне ветры гриву растрепали.
Три долгих месяца сполна
Джигита ноги не ступали
В мои литые стремена.
Я был тебе лишь только верен,—
Бежал я прочь от всех других.
И все искал тебя. Затерян
Был след твой в вихрях огневых.
Еще клинки не отзвенели.
Враг не добит, и степь в огне.
Вставай скорей, джигит, с постели —
Нет без тебя покоя мне!
Когда ты снова тронешь стремя,
На своего взлетишь коня?..»
...О доктор, мне хворать не время,—
Скорее вылечи меня!
1942
Перевод М. Дудина
* * *
Если ветер вдруг к тебе вернется,
Если он волос твоих коснется,
Если утром голубь белый-белый
Глянет вдруг в окно к тебе несмело,—
Не печалься, верь красивой птице:
Птица зря в окошко не стучится.
Это значит — скоро будут вести,
Скоро мы с тобою будем вместе.
1943
Перевод Е. Николаевской
НЕЗАБУДКА[15]
Был первый гром.
Гроза прошла,
Вода стекла по тропам.
И незабудка расцвела
На бруствере окопа.
Здесь поле боя,
Здесь пока
Гремит стихия злая,
На горизонте облака
Расходятся пылая.
Но тот цветок
Свои глаза
От солнца не скрывает.
И на ресницах не слеза —
Роса горит и тает.
А для солдата
На войне
Был тот цветок — отрада.
Я знаю, долго биться мне,
Но горевать не надо.
Железный ливень
И гроза
Безжалостны и жутки.
В моей душе твои глаза
Горят, как незабудки.
1943
Перевод М. Дудина
УКРАИНЕ
О Украина! Ветви наклоня,
Вся в яблонях, плывет твоя долина.
Сапер отрыл траншею для меня,
Твои цветы засыпав, Украина!
Нет, не тиха украинская ночь!
Она дрожит, она к земле припала.
Я так спешил, чтоб яблоням помочь...
Трясется сад от пушечного шквала.
И чудится, что яблоня ко мне
Метнулась от пылающего тына,
К траншее руки протянув в огне,
Как девушка, чье имя Катерина.
Не блещут звезды. Воздух режет свист.
Прозрачно небо? Нет, оно незряче!
А на лицо мое скатился лист,
Упал слезою девичьей, горячей.
Довольно слез! Меня послал Урал,
Чтоб ты утерла слезы, Катерина.
Я под Уфою землю целовал,
Чтоб ты цвела, как прежде, Украина!
Чтоб яблоки склонялись на цветы
Над нашей перепаханной траншеей,
И только ты срывала, только ты
Срывала их, от счастья хорошея;
И помнила о братьях, что помочь
Пришли тебе, и снова, в море хлеба,
Была тиха украинская ночь,
Спокойны звезды и прозрачно небо.
1943
Перевод М. Максимова
ДОЖДЬ
Мальчишка без шапки бежал под дождем,
Смеясь, крутя головой.
«Вырасту»,— думал. И дальше бежал
Вровень с плакун-травой.
Он вырос. Летний дождь никогда
Помехой не был в труде,—
С распахнутым воротом он стоял
Без шапки на борозде.
В годы засухи вместе с землей
Он жаждал испить дождя:
Каждое облако он хотел
Жадно вдохнуть в себя.
Вот и сегодня землю с утра
Небо поит дождем.
Дышат поля, мокнет земля,
Ивы шумят над прудом.
. . . . . . . . . . .
Но нынче воин дождю не рад.
Дьявольская беда!
Насквозь промокла его шинель,
По пояс в окопе вода.
Солдат впервые за много лет
Выругал дождь вслух.
— Заштопать бы чертову в небе дыру! —
Но дождь проливной глух.
Вдруг треснула туча, и молний блеск
Прорезал небо над ним,
Солдату почудилось: свет такой
Он видел над полем родным.
Ему показалось: от струй дождя
На Белой волна дрожит,
А сын Ильгаз, как в детстве отец,
Сквозь дождь босиком бежит.
«Дома побыть бы!» — подумал он.
А дождь по брустверу бьет.
Мокрой шинелью накрылся солдат:
«К лучшему! Пусть идет».
1943
Перевод А. Недогонова
* * *
Вечерний полог, синеватый чуть,
Или рассвет, с оттенком бледной розы,
Но в памяти жива, хочу иль не хочу,
Война прошедшая, а рядом — шум березы.
Вернулся я к тебе, душой затосковав,
Когда березы листья развернули,
Но все ж, от дома мысли оторвав,
Меня война манила свистом пули.
Не затянулись, что ли, не пойму,
Живые угли холодком забвенья.
Мне не привычна тишина в дому,
И даже ласки сеяли сомненья.
Но дни прошли, и проходил туман.
Так солнце к полдню тени все уводит...
И я почувствовал, проходит боль от ран,
И вновь любовь прошедшая приходит.
И я обязан, милая, тому,
Что ты тогда мне радость возвратила.
И не пойму, родная, почему
Я не сказал «люблю»... Иль все понятно было?
Не знаю... Я тогда не замечал,
Который час был, утро или вечер,
Но вихрь войны, я помню,— он качал
Березу, мне спешившую навстречу...
1943
Перевод О. Иванской
ДАЛЕКО, ГДЕ СОЛНЦЕ ВСХОДИТ
К 25-летию Башкирии
1
Как далеко моя земля,
Любимая навек.
Там солнце вышло на поля
И растопило снег.
Степные ветры в том краю
У светлой Ак-Идель,
Как руки матери, мою
Качали колыбель.
Там все мальчишеские сны,
Что не вернутся вновь.
Там двадцать две моих весны
И первая любовь.
2
У нас рассвет едва алел,
А запад был в огне.
Пожар метался и ревел
В далекой стороне.
И пожелтел зеленый луг
В долине Ак-Идель,
Перехлестнула через Буг
Свинцовая метель.
И плач детей и стон стоял
На сотни верст вокруг.
В то утро в первой битве пал
Мой старший брат и друг.
И птицы подняли галдеж,
Летя навстречу дня.
Печально наклонялась рожь,
Колосьями звеня.
3
Быстрее самых быстрых стрел
Над шорохом травы
В то утро землю облетел
Тревожный клич Москвы.
Недолги сборы. Путь далек.
Труба зовет звеня.
Джигит проверил свой клинок
И оседлал коня.
Джигитам был неведом страх.
Мы рвались в бой скорей.
Блестели слезы на глазах
У наших матерей.
А день был зноен и хорош.
И оседала пыль
На вызревающую рожь,
На голубой ковыль.
4
Как далеко моя земля,
Любимая навек.
Там солнце вышло на поля
И растопило снег.
Как шел моим родным местам
Весны цветной наряд.
Сегодня даже не цветам —
А камню был бы рад.
Но голубь родины моей
Махнул тугим крылом.
И громче грома батарей
Ударил первый гром.
На поле боя в третий раз
Судьбой приведена
В огне, в дыму встречает нас
Военная весна.
В полнеба зарево встает,
А трудный путь далек.
Мой верный конь не устает,
Не тупится клинок.
5
Орудий грохот. Едкий дым
Сползает по горе.
Звезда над лагерем моим,
Атака на заре!
Копытом иноходец бьет
По ледяной коре.
Не спят джигиты, каждый ждет —
Атака на заре.
Клинок отточенный со мной
В узорном серебре.
С победой я вернусь домой.
Атака на заре!
1944
Перевод М. Дудина
ЦВЕТЫ НА КАМНЕ
Ты пишешь мне в печали и тревоге,
Что расстоянья очень далеки,
Что стали очень коротки и строги
Исписанные наскоро листки.
Что дни пусты, а ночи очень глухи,
И по ночам раздумью нет конца,
Что, вероятно, в камень от разлуки
Мужские превращаются сердца.
Любимая, ты помнишь об Урале,
О синих далях, о весенних днях,
О том, как мы однажды любовались
Цветами, выросшими на камнях?
У них от зноя огрубели стебли,
Перевились в колючие жгуты,
Но, венчики пахучие колебля,
Цвели все лето нежные цветы.
Когда бы сердце впрямь окаменело
Среди боев без края и числа,
Моя любовь, которой нет предела,
Цветами бы на камне расцвела.
1945
Перевод В. Тушновой
ТРИСТА ДЖИГИТОВ
То утро поднялось в горячей крови и в огне,
И враг перешел рубежи на тяжелой броне.
И голос Отчизны на битву, на подвиг призвал.
И громом железным откликнулся тотчас Урал:
— Вставайте, немедля коней оседлайте, башкиры,—
Кровавое облако над горизонтами мира!
И триста башкиров в башкирском ауле одном
На триста коней молчаливо уселись верхом.
Горячие искры рассыпались из-под подков,
При хмуром прощанье отцы не склоняли голов.
И девушки не убеждали, что нет их верней,
Лишь в лоб на прощанье поцеловали коней.
И матери не проливали на проводах слез...
Так — знают повсюду — издревле у нас повелось:
Чтоб славным джигитам в священном бою не мешать,
Не надо слезами их воинский путь орошать.
И если джигита погубит военный огонь,
Вернется обратно к домашним приученный конь.
А конь упадет, неприятельской пулей убитый,
Вернется в аул непомеркшая слава джигита.
Немало прибавилось у матерей седины...
Всех было нас триста — в ауле одном рождены,
Но в дверь постучаться к родным не пришлось половине —
В братской могиле лежат они ныне.
О них благодарная память не забывает...
(Пропавшие без вести — их среди нас не бывает.)
1952
Перевод М. Светлова
КАССИЛЬ Л. А.
Кассиль Лев Абрамович (1905—1970) — русский советский писатель.
Родился в Покровской слободе (город Энгельс Саратовской области) в семье врача.