— Рабочий класс, да. Но вспомните, Степан Данилыч, тогда рабочий класс в Верховный Совет не выбирали, и у вас тогда ордена Трудового Знамени и быть не могло.
— Ну... верно,— неохотно согласился Степан Данилыч.— Тогда над нашим братом хозяин сидел.
— Ага! — торжествующе воскликнул Юрий.— А теперь мы сами хозяева. Я хоть и ученик, а тоже хозяин. Я тоже для фронта как можно больше сделать хочу — и быстрее. Вот какие мы стали, мы — ученики ваши.
Он передохнул, вскинул голову, и Карпов вдруг увидел его строгое, повзрослевшее лицо с упрямыми ершистыми бровями.
— А мне мало того, чтобы только вам подражать, мало! Мы еще хотим бойцам подражать, полководцам... фронту! Нас таких очень много, мы ждать не хотим...
— Погоди,— вдруг хмуро прервал его Степан Данилыч,— куда мы идем? Мы же к нашему дому повернули?
— Туда и нужно,— опять потребовал Юрий.— Нас с вами сейчас Таня ждет. Я с ней уже сговорился.
— Таня?— опешил Степан Данилыч.— Да вы что задумали, ребята, черти вы этакие?
— А вот и Таня бежит навстречу — увидала нас. Таня-я-я! — и Юрий, как флагом, замахал ей кепкой.
Дочь бежала навстречу большими прыжками, как любил бегать в юности Степан Данилыч. Широкая в плечах, тонкая в талии, легкая, взмахивая круглыми загорелыми руками, она словно летела над землей, и ее цветастый сарафан пестрым вихрем летел вместе с нею.
— Что? Уже приговоренного ведешь? — звонко крикнула она отцу и, топнув ногой, остановилась.
Отец увидел ее гневно играющие брови и взгляд, выражающий готовность к нападению, которого он не ожидал.
— Ну! По какой статье будешь Юрия судить?— еще злее крикнула Таня и вдруг, стиснув отцовский локоть, сказала скороговоркой с еще незнакомой страстью и азартом:— Слушай, папа, вот если ты и после этого разговора будешь упрямиться и мешать нам, я... я прямо-таки вот на глазах у тебя лучше зарежусь, чем от своего отступлюсь!
— Фу ты, батюшки! Что ты меня пугаешь, Танька! — почти взмолился Степан Данилыч, вдруг поняв, что они двое сильнее его.— Что ты мелешь, Таня?
— А вот что,— и она сверкнула глазами,— что ты нам воевать мешаешь?
— Воевать?
— Да.
Степан Данилыч посмотрел на серьезное и важное лицо Юрия и вдруг понял, почему тот был так уверенно спокоен и совсем не походил на виноватого.
Пообедали торопливо, будто на вокзале между звонками.
— Мы, комсомол, организуем молодежные фронтовые бригады, или, как их еще называют, бригады мстителей,— рассказывал Юрий,— но (он значительно встряхнул кулаком)... условия у нас строгие... только тот считается достойным, кто дает постоянно от двухсот до трехсот процентов...