Зайна вновь ничего не ответила, и Кенджи продолжил:
– Я подумал, что ты в состоянии принять правду. Ты достаточно сильная и храбрая.
– Да неужели, – Зайна усмехнулась и отошла в сторону.
– Я, правда, так думаю, – Кенджи сделал шаг навстречу. – Ты храбрая, потому что, оказавшись в черноте, нашла в себе силы ей воспротивиться. А здесь ты помогаешь незнакомому человеку, который, в отличие от тебя, не способен побороть фобию.
Тёмные очки по-прежнему скрывали глаза альбиноса, и Зайна до конца не верила его словам. От преступника (именно так решила для себя Зайна) ожидать можно всего.
– Что ты ещё можешь обо мне сказать? – большие глаза угандийки блеснули чёрным огнём.
– Ты в меру религиозная…
– А это ты с чего взял?
– Ты говорила, что перед укусом у тебя было предчувствие, словно тебя хотят предупредить об опасности. А затем спросила меня, верю ли я в ад. Отсюда и такой вывод. Ты не настолько религиозна, чтобы бросаться в теософские споры, но достаточно, чтобы верить в Бога.
– И ты запоминаешь всё, что тебе говорят?
– Не всё. Только то, что хочу запомнить.
– И ты действительно считаешь, что неправильно построил свою жизнь?
– Думаю, да. Вероятно, я не совсем правильно распорядился тем, что имел.
– И что бы ты хотел поменять?
Кенджи задумался.
– Знаешь, дело не в том, что я хотел бы изменить. Лучше бы я сделал то, что не успел. У меня есть теория трёх мячей…
– Трёх мячей?
– Да, – кивнул Кенджи, – трёх мячей. Я, кстати, раньше этими мыслями ни с кем не делился.
– Я тебя не принуждаю…
– Нет. Я хочу рассказать.