Философ остановился и какое-то время вглядывался в небо.
– Я всё ещё не уверен, Номер Пять. Предлагаю вернуться к этому разговору немного позже.
– Как скажете, – рав-серен пожал плечами. – Но я не уверен, что мы поступаем правильно.
Философ усмехнулся.
– А что в вашем понимании правильно, Номер Пять?
– По крайней мере, у нас был выбор…
– Да ну?! – Аркадий небрежно отмахнулся. – Не было у нас никакого выбора. Было два варианта: верный и неверный.
– Я так не думаю, – ответил Хаим. – Выбор всегда есть.
– Только в детских сказках, Номер Пять. Выбор – иллюзия, – философ ядовито усмехнулся.
– Это не так, – отозвался рав-серен. – Тогда, в черноте, я мог и не отвечать, но ответил. Это был мой выбор.
– Это не выбор, Номер Пять. Без обид, но о военных у меня сложилось определенное мнение. Вас растят, как бычков на убой. Вы видите только то, что вам разрешено видеть, хотите то, что должны хотеть, и умеете то, что вам приказали уметь. И нет у вас никакого выбора. Есть государственная политика, которая всё предопределяет. Вы читали Оруэлла, Номер Пять?
Хаим не ответил.
– Я почему-то так и думал.
– У меня не было времени на книги, – мрачно отозвался Хаим.
– Зато было время воевать и убивать? Это тоже ваш выбор, я полагаю?
– Может, лучше расскажете о себе? Что вы сделали, когда потеряли семью? Какой вы сделали выбор, когда оказались в черноте? Неужели вы надеялись найти здесь жену и сына?!
– Вы правы, Номер Пять. Я не надеялся здесь кого-либо найти. Более того, я точно знал, на что соглашаюсь. Я понимал, что вряд ли это будет место воссоединения. Слишком уж мрачным выглядел вход сюда. Я учёный, Номер Пять. А это шанс! Я и представить себе не мог, что когда-нибудь буду изучать другие миры, иные вселенные. Буду исследовать места, в которых никто из живых никогда не бывал. Жизнь после смерти – вопрос, будоражащий каждого. Я же всегда считал, что после смерти ничего нет. Был ярым приверженцем этой гипотезы. Возможно, оттого я и боялся смерти: я не хотел раствориться в черноте, в той самой, где мы все и оказались. Мне не хотелось стать её частью и исчезнуть. Страшнее этого ничего нет и быть не может.
Буддисты верят в перерождение и, вероятно, отчасти правы. В каком-то смысле мы действительно перерождаемся, но только это уже не мы. Мёртвые растения образуют перегной, из которого возникает новая жизнь. Удобрение содержит в себе частички предыдущих жизней. Вот он, истинный смысл перерождения. Часть тебя станет пыльцой, ещё часть – клеткой мышцы, а что-то превратится в камень. Я верил во всё это и верил, что смерть – это конец.
Так как я мог отказаться, Номер Пять? Да и что греха таить… Может быть, и не ради интереса всё это. Мне стало страшно, Номер Пять. Я боялся смерти. Боялся исчезнуть. Разве это выбор? Не было никакого выбора. Нас всех заставили. И я докажу это! Посмотрите, Номер Пять! – Философ указал на небо. – Вы это видите?
Хаим посмотрел вверх. Небо приобрело зелёный оттенок. Странно, что он не заметил этого раньше. Вероятно, в месте, где горы пурпурного цвета и то и дело проносятся песчаные бури, цвет неба перестаёт иметь значение. Зелёный цвет начинался у линии горизонта и постепенно заполнял небосвод. К тому моменту, когда горный хребет резко оборвался, образуя отвесную скалу, небо над философом и военным стало полностью зелёным, а впереди раскинулись голые жёлтые пески.