Но Грибков только отмахнулся.
– Ты на землю посмотри. Тут же все в пыли. И в ней видны следы только от обуви самого висельника.
В этом сарае было ссыпано зерно, привезенное с полей. Что уж дальше делали с зерном в этом месте, Саша сказать не мог. То ли молотили, то ли просто сушили, но на плотно утрамбованном земляном полу все было покрыто тончайшим слоем мельчайших частичек зерна. И в этой тонкой нежной пленке были видны следы грубых подошв, чей рисунок совпадал с обувью погибшего. Да еще в стороне были видны следы босых ног, это были следы той женщины, которая и обнаружила труп повесившегося.
– Никто к нему не приближался, никто ему не помогал. Он все сам сделал.
– Но зачем? Почему? Что тут происходит?
– А ты пойди у дяди Вани своего спроси, – хмыкнул Грибков. – Не ровен час, тоже повесится.
– Это вряд ли. Когда мы с ним виделись, он казался полностью довольным жизнью. И он, и его жена.
– Кстати, а где она?
Это Саша тоже хотел бы знать. Да и сбежавшиеся жители Хворостинки, которых оказалось не так уж и мало, тоже выразили живейшее желание найти вдову. Саше показалось, что каждому не терпится первому сообщить ей о страшной участи, выпавшей на долю ее и ее мужа. Люди этого своего стремления даже не скрывали.
– Скорей бы Катьку найти!
– Вот бы в рожу ей взглянуть, когда она узнает про мужа-то!
– Не все нам плакать! Пусть теперь она поревет!
– Станет тебе Катька реветь! Ей только на руку, что Ванька повесился. Теперь она все в свои руки приберет, о чем она давно и мечтала!
– Не скажи, нас-то они гнобили, а промеж себя дружно жили. Нелегко Катьке без ее мужика придется. Так-то Иван много чего на себе тащил.
– Не трусь, Катьке есть на кого груз переложить. Что Ванька не сдюжил, то она на нас с тобой положит.
Саша отвел Грибкова в сторону.
– Как-то странно получается. Местные твердят, что погиб Иван, а вдова у него Катя. И говорят о них так, словно они тут главные.
– И чего?
– Неужели в Хворостинке две супружеские четы, где жены – Катерины, а мужья – Иваны?
– Распространенные имена.