– И вы делаете это, взрывая корабль с сокровищами на Кайтэйне? Вы убили тысячи людей, которым просто не повезло в тот день оказаться в этом месте. Вы сбросили на их головы корабли с неба на Оторио, убив еще больше народу, а ведь это всего-навсего были имперские граждане, по приказу Императора явившиеся на бессмысленный и пошлый праздник по поводу открытия никчемного музея.
Лицо Якссона потемнело, он отвернулся от планеты и посмотрел герцогу в глаза.
– Чем то, что я сделал у императорского дворца, отличается от того, что сотворили шаддамовские сардаукары с Домом Вердена? Шаддам искоренил весь благородный Дом, уничтожил его владения, сжег столицу. Потери среди мирного населения многократно превысили количество жертв двух моих атак.
Лето покоробило от этого сравнения.
– Мне никогда не нравился герцог Верден, но я не одобряю действия Императора против него. Если мы сможем предотвратить это в дальнейшем, то да, я готов присоединиться к вам.
От этих слов у герцога пересохло в горле, но он понимал, что его согласие – пусть и условное – это то, что хотел услышать Якссон.
Лидер мятежников успокоился.
– Я знал, что вы способны проникать взглядом в глубь явлений. В том, чего я добился, есть определенные тонкости и подтекст. Из всех нитей ткется одно полотно. Теперь, когда вы, товарищ, присоединились к нам, у нас появились новые волокна, которые можно вплести в нашу ткань, теперь мы сможем добиться большего.
Лето продолжал осторожничать.
– Что у вас на уме? Я согласился говорить с вами и людьми, которые настроены так же, как вы.
– Мы уже оставили пустые дискуссии, Лето Атрейдес, – огрызнулся Якссон. – Даже моя мать поняла, что десятки лет пустопорожней болтовни не позволили и не позволят ничего достичь. Я запланировал новую, тяжелую, но запоминающуюся демонстрацию.
Они одновременно посмотрели на затянутое облаками небо планеты Элегии.
Взгляд Якссона затуманился. Его переполняли планы.
– И вы, Лето Атрейдес, поможете мне осуществить эту задумку.
Никакой план ничего не стоит, если он не удался.
Расследование продолжалось, и чем сильнее Шаддам давил и требовал ответов, тем более сомнительными становились результаты. Якссон Ару не оставил никаких улик после взрыва корабля с сокровищами.
В императорском дворце главным занятием Шаддама стали попытки успокоить разгоряченную публику, остудить горячие головы аристократов Ландсраада, оказавшихся настолько безрассудными, что обратились против него, а не против разнузданного мятежника. Надев личину скорби и стоя рядом с печальной Императрицей Арикатой, Шаддам сделал публичное заявление, что намеревался разделить сокровища между верными подданными. Но он даром потратил красноречие; ему никто не поверил. Лорд Раджив Лондин воспользовался этой возможностью и выступил с очередной филиппикой в адрес Дома Коррино.
Шаддам понимал, что лучший способ погасить недовольство – это арест главаря мятежников и доставка его в поврежденный дворец, где его подвергли бы такой мучительной казни, что померкло бы впечатление от устроенных им спектаклей.
Но даже прожженные следователи корпуса сардаукаров зашли в тупик. Все оказалось уничтоженным – список личного состава экипажа фрегата, перевозившего деньги, документы о передаче соляриев в трюм фрегата, список личного состава транспортного контроля. Члены экипажа погибли во время взрыва, а некоторые из них наверняка участвовали в заговоре. Шаддам не сомневался, что они угнали судно из транспортного узла и направили его в самоубийственную атаку; но следствие не смогло найти имен.
Бесчисленные солярии блестели в зоне взрыва, но все остальное расплавилось и превратилось в шлак, смешанный с остатками сгоревшего судна. Так как монеты не имели собственной стоимости и ценность их обеспечивалась имперским казначейством, не было смысла извлекать из них драгоценный металл. Шаддам просто отчеканит новые.