– Да чего там! – снисходительно произнес Петька.
– Э, что такое спасибо! – взмахнул рукой Гиви. – Сегодня услышал, завтра забыл! Такому герою надо подарить что-нибудь серьезное! Чтобы помнилось и завтра, и послезавтра, и через год!
Вашаломидзе подошел к Петьке, сунул руку в карман и вытащил оттуда часы. Настоящие, на ремешке, сверкающие на солнце посеребренными боками!
– Вот, – сказал Гиви, – возьми. Считай, что это награда от советского командования. Носи, дорогой. Потому что хороший ты парень. Герой!
– Настоящие? – задохнулся от восторга Петька.
– Конечно! – заверил Вашаломидзе.
– Трофейные? – не мог поверить своему счастью пацан.
– Зачем так говоришь? – взмахнул рукой Гиви. – Наши, советские! Командирские! В темноте светятся!
– Ой! – выдохнул Петька, взяв часы, но тут же помрачнел и протянул их обратно Гиви. – Нет, не возьму…
– Почему? – в один голос спросили Гиви и Ольхин.
– Так ведь – мамка… – вздохнул Петька.
– А что – мамка? – не понял Ольхин.
– Скажет, что я их стибрил, – пояснил мальчишка. – Разве она поверит, что это боевая награда? Да ни в жизнь! Еще и всыплет.
– Да, действительно… – почесал в затылке Ольхин. – Мамка – это, конечно, серьезно. А мы сделаем вот что! Как, кстати, твоя фамилия?
– Травкин, – с опаской ответил Петька.
– А как зовут папку?
– На войне мой папка, – ответил пацан.
– Понятно, что на войне. А зовут-то его как?
– Никодимом… А что?
– А вот ты погоди! – ответил Ольхин.