Вдалеке раздался одинокий волчий вой, тут же подхваченный множеством глоток. Костя вывел стаю на охоту — поняла девушка и окончательно успокоилась. Оборотни теперь надолго заняты.
— Дзинь, — раздалось сзади.
— Катя обернулась и обомлела. Папоротник был обсыпан светящейся и медленно угасающей пыльцой. Значит, не зря она сюда пришла. Не обманул Иван, Фёдоров сын.
— Дзынь, — раздалось справа.
Катя завертелась и, наконец, увидела. Золотистый шарик лежал в центре розетки листьев. Он дрожал, дёргался и быстро рос, превращаясь в продолговатый бутон. В мгновение ока раскрылись лепестки, выбросив облако блестящей пыльцы, и так же быстро лепестки увяли и отвалились.
— Дзинь, дзинь, дзинь, — зазвучало с разных сторон.
Катя лихорадочно заметалась, пытаясь ухватить цветок до его увядания. Она вся покрылась пыльцой и липким соком, оторванные кусочки листьев застряли в волосах и одежде. Сейчас девушка, как никогда, походила на взлохмаченную нечисть, как рисуют в сказочных книжках.
— Дзинь.
Катя взяла себя в руки и остановилась, тяжело дыша. Так ничего не получится. Цветки появляются и опадают слишком быстро, она не успевает добежать к ним. Надо наблюдать и думать, как учил Костя.
Через пару минут девушку осенило. А что, если встать в такое место, где скоро объявится такой цветок. Катя осмотрелась, выбрала почти чистый от пыльцы участок и переместилась туда. Здесь папоротников много, а цветов почти не было. Девушка надеялась, что они распустятся чуть позже. И не прогадала.
— Дзинь, дзинь, дзинь, — раздалось практически под ногами.
Резкий бросок руки и Катя завладела полураскрытым бутоном. Сорванный цветок потускнел, почти перестал светиться, но и увядать не думал. Покачивался задумчиво на кусочке стебля.
Девушка завернула своё сокровище в хлопковую ткань и положила в маленькую сумочку кросс-боди, чтобы оставить руки свободными.
Домой Катенька летела радостная — удалась давняя задумка, теперь и остальное у них с Костенькой получится. Но не успела она уйти далеко от лисьего холма, как сильная боль отрезвила девушку. Кажется, волосами зацепилась, надо распутать. Катя подошла к дереву, но ближайшие ветки изогнулись и бросились на неё с со свистом.
Девушка присела от испуга и нападавшие мазнули по макушке, почти её не задев.
— Отдай, отдай мне, — раздалось сверху.
На суку сидела, покачиваясь, сморщенная старуха. Катя и не сразу её разглядела, приняла за огромный грибной нарост. Но нарост зашевелился, распрямился и ощетинился руками с когтями-лезвиями.
— Цветок отдай, отдай. Мой цветок. Красивый мой, ненаглядный. Зачем сюда пришла, чужое сорвала? Накажем, накажем, кха-кха, — старуха закашлялась и сплюнула в сторону девушки.
— Вы кто? — спросила Катя, пытаясь унять дрожь в голосе.
— Не знаешь, и не знать бы тебе. Лучше будет, — длинный нос зашевелился, зажил своей жизнью, втянул воздух. Чую запах твой нелюдской и голос у тебя текучий, как ручеёк. Слыхала я такой голос однажды. В автобусе ехала такая же текучая, мороком колдовским баловалась.