Но та, отвернувшись от нее, смотрела через стекло.
– Чего вы все не понимаете, – проговорила она наконец, – так это того, что жизнь –
Кэсс взглянула на темное гордое лицо, повернутое к ней профилем:
– Ты ненавидишь белых, Ида?
Ида чуть не захлебнулась от ярости.
– Какое это имеет значение, черт побери? Да, иногда ненавижу. Так и уничтожила бы всех. А иногда – нет. Не все же время я о них думаю, есть и
Такси катило по скандально известной Седьмой авеню. Казалось, все живущие на ней люди высыпали на улицу, одни облепили фонарные столбы, ступеньки подъездов, а другие разгуливали по проезжей части, словно здесь не ездил транспорт.
– Посмотрела бы я, что стало бы с тобой, если бы тебя держали здесь и ты бы недоедала, чахла и видела, как у тебя на глазах мать, отец, сестра, любимый, брат, сын или дочь гибнут, или сходят с ума, или деградируют. И все это происходит не от случая к случаю, но каждый день, постоянно, в течение многих лет, в течение жизни многих поколений. Сволочи. Тебя держат здесь, потому что у тебя черная кожа, а сами в это время разглагольствуют о свободной стране, прибежище сильных духом. Они хотят, чтобы и ты верила в эту липу, только держалась в сторонке. Иногда мне хочется, дорогуша, стать громадным кулаком и стереть эту страну в порошок. Иногда мне кажется, что она не имеет права существовать. А вот ты никогда не испытывала таких чувств, и Вивальдо – тоже. Вивальдо не понимал, что мой брат погибает, как не понимает и того, что, не родись мой брат чернокожим, он был бы сейчас жив.
– Не знаю, так это или нет, – медленно проговорила Кэсс, – но, думаю, я не имею права говорить, что это
– Да, дорогуша, не имеешь, – сказала Ида, – если только не решишься спросить себя, что бы ты сделала, если бы мир ощетинился против тебя так, как против Руфуса. Но ты не задашь себе этот вопрос и никогда не узнаешь, через какие страдания прошел Руфус – человеку с белой кожей этого никогда не узнать. – Она улыбнулась. Более печальной улыбки Кэсс не видела за всю свою жизнь. – Это правда, дорогуша. Дело обстоит именно так.
Такси подъехало к ресторану «Маленький Рай».
– Вот мы и приехали, – произнесла Ида с наигранной беспечностью, мгновенно преобразившись, как актриса, делающая шаг от кулис к сцене. Она мельком взглянула на счетчик и открыла сумочку.
– Позволь мне заплатить, – заторопилась Кэсс. – Кажется, это единственное, что может позволить себе бедная белая женщина.
Ида улыбнулась ей.
– Не говори так, – сказала она, – ты-то как раз можешь страдать и, поверь мне, будешь. – Кэсс вручила шоферу деньги. – Ты неминуемо потеряешь все – дом, мужа, даже детей.
Кэсс не двигалась, дожидаясь сдачи. У нее был вид дерзкой девчонки.
– Детей я никогда не отдам, – заявила она.
– У тебя их могут отобрать.
– Да.
Она дала шоферу на чай, и они вылезли из машины.