Другая страна

Кэсс молча отхлебнула виски, глядя, как крадется по столу солнечный лучик.

Ричард положил руку ей на плечо.

– Не казни себя, Кэсс. В конце концов…

Кэсс вспомнила лицо юноши при их последнем разговоре, особое выражение его глаз и улыбку, когда он спросил: «Можно как-нибудь на днях зайти к вам?» Теперь она многое бы отдала, чтобы вернуть тот вечер и поговорить с ним подольше, может быть, тогда… Она потягивала виски, удивляясь, что дети ведут себя так примерно. Глаза ее наполнились слезами, слезы текли по лицу и капали на стол.

– Как стыдно, как ужасно стыдно… – прошептала она. – Какое страшное, страшное, страшное горе!

– Он так решил, – мягко проговорил Ричард, – и ничто на свете не могло остановить его.

– Откуда мы можем знать? – сказала Кэсс.

– Тебе ведь известно, милая, что вытворял он последние месяцы. Сами мы его почти не видели, но все об этом знали.

Что знали? – хотелось ей спросить. Разве можно что-нибудь знать? Но она только утерла слезы и поднялась со стула.

– Вивальдо из кожи вон лез, пытаясь заставить Руфуса прекратить издевательства над Леоной. Если бы ему это удалось, что ж, тогда, пожалуй, удалось бы и другое.

А вот это верно, подумала Кэсс, с уважением взглянув на мужа, который всегда в критических обстоятельствах удивлял ее тем, что проявлял необычайную крепость духа.

– Мне он очень нравился, – беспомощно произнесла она. – В нем было что-то очень славное.

Ричард слегка улыбнулся ей.

– Ты, наверное, лучше меня. Мне так не казалось. Я считал его, если говорить правду, большим эгоистом.

– Эгоистом! А кто не эгоист? – запротестовала она.

– Например, ты, – сказал он. – Ты всегда думаешь о других людях и стараешься обращаться с ними по справедливости. И вкладываешь всю свою душу в заботы о детях… и обо мне…

– Но вы и есть моя жизнь – ты и дети. Что бы я делала, кем была бы – без вас? Я такая же эгоистка, как и остальные. Разве ты не понимаешь?

Он усмехнулся и неловко погладил ее по голове.

– Нет. Но спорить с тобой не буду. – Однако через минуту снова заговорил: – Не то чтобы я не любил Руфуса, просто не любил его так, как ты, как вы все. Мне всегда казалось, что во многом с ним так носятся, потому что он черный. А разве это, черт побери, повод для любви? Я же видел в нем просто другого человека. И потому никогда не мог простить ему того, что он сделал с Леоной. Ты, кстати, тоже говорила, что не можешь.

– У меня с тех пор было время поразмыслить. И я воспользовалась этой возможностью.