Он не мог забыть, как его младший сын стоял перед ним, высокий и прямой, нахмурив черные брови с юношеской серьезностью, и девушку он тоже не мог забыть. И он сказал себе: «Я думаю, они ровесники: ему, должно быть, уже восемнадцать, а ей не больше восемнадцати лет».
Тут он вспомнил, что пройдет всего несколько лет, и ему стукнет семьдесят, и он устыдился и подумал: «Было бы хорошо отдать девушку моему сыну». И он повторял это снова и снова, и каждый раз эти слова отзывались в нем болью, словно удар по больному месту, но он не мог не повторять их.
День тянулся для него очень долго, и он чувствовал себя одиноким.
Когда наступила ночь, он все еще сидел во дворе один, и ни к кому из своих домашних он не мог пойти как к другу. И ночной воздух был мягок и тепел и был густо насыщен запахом цветов кассии.
И в то время как он сидел в темноте под деревом, кто-то прошел мимо ворот двора, где росло дерево, под которым он сидел. Он быстро поднял голову и увидел Цветок Груши.
– Цветок Груши! – позвал он шепотом.
Она сразу остановилась и склонила голову, прислушиваясь. Тогда он позвал снова, с трудом выговаривая слова.
– Подойди ко мне!
Услышав его голос, она боязливо прокралась в ворота и стала перед ним. Он едва мог различить ее во тьме, но чувствовал, что она здесь, и, протянув руку, ухватился за ее одежду и сказал, задыхаясь:
– Дитя!
И на этом слове он запнулся, перебирая пальцами ее халат. Он говорил себе, что он старик и что нечестно сходиться с ней, имея внуков и внучек почти одного с нею возраста.
Тогда она почувствовала жар в его крови и нагнулась, словно цветок, поникший на стебле, и соскользнула на землю, обнимая его ноги. И он сказал медленно:
– Дитя, я стар, я очень стар.
И она ответила, и голос ее доносился из тьмы, словно благоухание кассии:
– Я люблю стариков, я люблю стариков: они такие добрые.
Он сказал с нежностью, слегка нагнувшись к ней:
– Такой маленькой девушке нужен был бы высокий стройный юноша!
А про себя добавил: «Вроде моего сына», – но вслух он этого не сказал, чтобы не внушить ей мысли о сыне, этого он не перенес бы.
Но она отвечала:
– Молодые люди не добры, они жестоки!