– А земля? – спросил наконец Ван Лун, дрожа от нетерпения.
– Земля? – переспросил тот равнодушно. Для этого лавочника земля ровно ничего не значила.
– Она продается? – нетерпеливо спросил Ван Лун.
– О, земля… – отвечал хозяин лавки равнодушно и встал, говоря на ходу, так как в лавку вошел покупатель: – Я слышал, что она продается, кроме того участка, где уже в течение шести поколений хоронят членов семьи Хванов. – И он ушел по своим делам.
Тогда Ван Лун тоже встал, вышел и снова направился к большим воротам, и женщина вышла открыть ему. Он стоял, не входя в ворота, и говорил ей:
– Скажи мне сначала, приложит ли господин свою печать к купчей?
И женщина отвечала с готовностью, не сводя с него глаз:
– Приложит, конечно, приложит, клянусь жизнью!
Тогда Ван Лун сказал ей, не раздумывая:
– Хочешь ли ты продать землю за золото, за серебро или за драгоценные камни?
Глаза ее заблестели, и она сказала:
– За драгоценные камни!
Глава XVII
Теперь у Ван Луна было больше земли, чем можно было засеять и убрать с одним волом, и больше зерна, чем может держать в запасе один человек, и он пристроил еще маленькую комнату к своему дому, купил осла и сказал своему соседу Чину:
– Продай мне свой участок земли, оставь свой одинокий дом, переходи в мой дом и помогай мне обрабатывать землю.
И Чин сделал так и был этому рад.
Небо вовремя проливалось дождем на землю, и быстро поднимались всходы риса. И когда пшеница была сжата и сложена в тяжелые снопы, они вдвоем посадили рисовую рассаду на затопленном водой поле, – больше риса, чем когда-либо сеял Ван Лун, потому что дожди принесли в изобилии воду, и там, где земля была прежде суха, теперь она стала пригодна для риса. Потом, когда наступило время жатвы и Чин не мог справиться с уборкой один, – так велик был урожай, – Ван Лун нанял еще двух батраков.
Работая на земле, купленной им у дома Хванов, он вспоминал праздных молодых господ из большого дома, пришедшего в упадок, и приказал своим сыновьям ходить каждый день с ним в поле и заставлял их выполнять работу, какая была по силам их слабым рукам – погонять осла или быка. И хотя они не могли много сделать, все же привыкали к тому, что солнце жжет их тело, и испытывали усталость от хождения взад и вперед по борозде.
Но О Лан он не позволял больше работать в поле, потому что он был уже не бедняк крестьянин, но человек, который мог нанимать батраков, если хотел, и земля его еще никогда не приносила такого урожая, как в этом году. Ему пришлось пристроить еще комнату для хранения зерна: иначе им негде было бы пройти в своем доме. И он купил трех свиней и выводок кур и кормил их зерном, которое осыпалось на землю во время уборки.
Тогда О Лан стала работать в доме и сшила каждому новую одежду и новые башмаки, сделала на каждую постель по одеялу из теплой новой ваты, крытому материей с цветами, и когда все было готово, у них стало много одежды и одеял, как никогда раньше. Потом она легла в постель и снова родила; и все еще не хотела иметь никого при себе, хотя она могла бы нанять кого угодно.