– Если бы я знала, что через один короткий год ты будешь смотреть и не видеть меня, я осталась бы в чайном доме.
Она отвернулась и посмотрела на него искоса, так что он засмеялся, схватил ее руку, прижал к своему лицу, вдохнул ее благоухание и ответил:
– Что же, человек не может все время думать о жемчужине, которую он пришил к халату: но если она потеряется, он этого не вынесет. Эти дни я думаю о моем старшем сыне и о том, что кровь у него взволнована желанием и его нужно женить, и не знаю, как найти ему ту, на которой он должен жениться. Я не хочу, чтобы он женился на дочери крестьянина из нашей деревни, да это и не годится, потому что все мы носим общее имя Ванов. Но в городе я никого не знаю достаточно хорошо, чтобы сказать ему: «У меня есть сын, а у тебя дочь», – а к настоящей свахе я тоже не хочу обращаться, чтобы она не свела нас с человеком, у которого дочь калека или полоумная.
Лотос, с тех пор как старший сын Ван Луна стал высоким и стройным, смотрела на него благосклонно. Ее развлекли слова Ван Луна, и она отвечала в раздумье:
– В большом чайном доме ко мне ходил один человек и часто рассказывал о своей дочери, потому что, по его словам, она похожа на меня, маленькая и тонкая, но почти ребенок, и он говорил: «Мне странно и неловко тебя любить, словно ты моя дочь: ты слишком похожа на нее, и меня это смущает, и любовь к тебе кажется беззаконием». По этой причине, хотя я и нравилась ему больше всех, он ездил к высокой рыжей девушке по имени Цветок Граната.
– Что это был за человек? – спросил Ван Лун.
– Он был хороший человек, не скупился на серебро и всегда платил обещанное. Мы все любили его, потому что он не жадничал, и если девушка бывала утомлена, то не кричал, как другие, что его надули, но всегда говорил учтиво, словно какой-нибудь князь или господин из ученого и знатного рода: «Хорошо, вот серебро. Отдыхай, дитя мое, пока любовь не расцветет снова».
И Лотос задумалась. Но Ван Лун сказал поспешно, чтобы вывести ее из задумчивости: он не любил, когда она вспоминала о прежней жизни.
– А чем же он занимался, что у него было много серебра?
И она ответила:
– Я не знаю. Кажется, он торговал зерном. Лучше я спрошу Кукушку: ей известно все о мужчинах и их деньгах.
И она хлопнула в ладоши, и Кукушка прибежала из кухни. Ее широкие скулы и нос раскраснелись от огня. Лотос спросила ее:
– Кто был тот высокий, толстый и красивый мужчина, который ездил сначала ко мне, а потом стал ездить к Цветку Граната, потому что я была похожа на его маленькую дочку, и это его смущало, хотя я больше ему нравилась?
Кукушка сейчас же ответила:
– Это был Лиу, хлеботорговец. Хороший человек! Он всегда дарил мне серебро.
– На каком рынке он торгует? – спросил Ван Лун из праздного любопытства, потому что все это была женская болтовня, а из нее едва ли могло что-нибудь выйти.
– На улице Каменных мостов, – отвечала Кукушка.
Не успела она произнести эти слова, как Ван Лун в восторге хлопнул в ладоши и сказал:
– Да ведь это как раз там, где я продаю зерно! Значит, это можно будет уладить.
«Хорошо женить сына на дочери человека, который покупает у меня зерно», – подумал он.