— Сказать трудно… Может, тридцать… А может, и все полста. Смотря с какого боку глядеть. Если со стороны здорового глаза, то она ничего. Но если с другого…
— А что, она косит?
— Еще как, старина! Он спрашивает, косит она или нет! Да она может увидеть одновременно носки твоих ботинок и верх Эйфелевой башни!
— Но Альбер был к ней привязан?
— Видишь, приятель, Альбер из тех, кто умеет устроиться в жизни. А твоя хозяйка стряпает — будь здоров! Ничего не скажешь! Но держу пари, это ты встаешь в шесть утра и топаешь на базар. Ты, наверно, и картошку ей чистил? А потом она и посуду одна не станет мыть. Так что тебе будет не до скачек. А вот Альбер и пальцем о палец не ударил. Да и деньжонки кой-какие у Нины, похоже, водились…
Почему в этот момент Люка украдкой взглянул на Мегрэ? Не повредило ли услышанное репутации убитого?
— Не знаю, как это у ней получилось, — продолжал механик. — Только Альбера она взяла не красотой…
Мегрэ оставался невозмутимым. Даже чуть заметно улыбался. Он не пропускал ни одного слова. Слова тотчас превращались в образы, которые завершали портрет маленького Альбера. Но личность этого кабатчика, похоже, по-прежнему была близка комиссару.
— А вы родом из каких мест, ребята?
— Из Берри, — отвечала Ирма.
— А я из Шербура, — заметил Шеврье.
— Выходит, с Альбером ты познакомился не у себя дома. Он из «шеверян»… Откуда он, Жюль, из Туркуэна?
— Из Рубэ.
— Ну, это все едино.
— А он не работал одно время возле Северного вокзала? — вмешался Мегрэ. В таком бедном заведении вопрос прозвучал вполне уместно.
— Ага, в «Циферблате». Прежде чем обосноваться тут, он лёт десять-двенадцать вкалывал там официантом.
— Выходит, с Ниной он там не мог познакомиться.
— Во всяком случае, ему подвезло. Я не насчет веселой жизни или развлечений толкую. Я насчет того, что ему не надо было хлопотать.
— Она южанка?
— Что правда, то правда!