«Паралитики власти» и «эпилептики революции»

Поверхностно проведенное следствие и стремительная расправа с террористкой не дали возможности выяснить всех обстоятельств покушения. А как оказалось впоследствии, Летучий боевой отряд готовил в тот день целую серию террористических актов, в том числе и в отношении генерал-прокурора И. Г. Щегловитова.

Восемнадцатого октября 1907 года на Волковом кладбище Петербурга состоялись похороны Максимовского. Ожидалось прибытие на них председателя Государственного совета М. Г. Акимова, министра юстиции И. Г. Щегловитова и других высших сановников. Собралось много народу. Вдруг внимание околоточного надзирателя Янчевского привлек молодой человек, протиснувшийся сквозь толпу к гробу. Он вел себя подозрительно, все время кого-то высматривал, то и дело опускал и вынимал правую руку из кармана пальто. Полицейский предложил ему пройти в сторожку для удостоверения личности. Неторопливо пройдя несколько шагов, неизвестный вдруг стремительно побежал к выходу. На крики Янчевского городовые Липунов и Кузин задержали молодого человека. При обыске у него были отобраны два браунинга с полным комплектом обойм.

Хотя неизвестный и не называл своего имени, оно вскоре было установлено. Задержанным оказался беглый унтер-офицер Ф. С. Масокин. Он признался, что принадлежит к Летучему боевому отряду партии социалистов-революционеров и ему было поручено убить Щегловитова.

Поскольку он не знал его в лицо, то указать его должна была находившаяся на кладбище член отряда Кися. Задержан Масокин был всего за несколько минут до прибытия Щегловитова.

Во время следствия по делу Масокина были выявлены новые подробности покушения, совершенного Рагозинниковой. Оказалось, что 15 октября в садике возле здания главного тюремного управления спрятались еще двое ее сообщников. Убив Максимовского, она должна была выбросить браунинг в окно. Это был условный сигнал для расположившихся в садике членов боевой группы, которым вменено было в обязанность передать по телефону своим товарищам, Синегубу, Масокину и другим, следившим одновременно и за Щегловитовым, и за градоначальником Драчевским, одну фразу: «Билеты куплены». Эта фраза служила сигналом к совершению других террористических актов. Рагозинникова не успела выбросить браунинг в окно. Покушения были отложены.

Руководитель Летучего боевого отряда поручил Масокину убить И. Г. Щегловитова во время похорон Максимовского. Но и это покушение случайно сорвалось из-за внезапного ареста террориста.

Однако члены Летучего боевого отряда не оставляли надежды расправиться с Щегловитовым, которому они вынесли смертный приговор. Началась усиленная подготовка к новому покушению. Одновременно ими продумывался вопрос и об убийстве великого князя Николая Николаевича.

Начальник Петербургского охранного отделения А. В. Герасимов, через провокатора Азефа, руководителя Боевой организации партии социалистов-революционеров, пытался выяснить дальнейшие намерения Летучего боевого отряда. Азеф, который в это время прощупывал возможность подчинить себе Летучий отряд, то ли не захотел, то ли не мог дать нужных сведений. Однако другие агенты Герасимова сумели выйти на одного из членов Летучего отряда Распутину и установили за ней слежку. Несмотря на строгую конспирацию, которой придерживались члены боевого отряда, полиции удалось выяснить некоторые их связи и намерения. Было установлено, что готовится покушение на И. Г. Щегловитова и великого князя Николая Николаевича. Герасимов предложил этим сановникам некоторое время воздержаться от поездок по городу, что вызвало их явное неудовольствие.

Шестого февраля члены Летучего боевого отряда Распутина, Борисов и некая Казанская явились к зданию министерства юстиции и ходили по Итальянской и прилегающим к ней улицам, ожидая выезда Щегловитова в Государственную думу. Заблаговременно предупрежденный полицией, министр к поданной ему карете не вышел, и в нее сели две женщины.

На следующий день террористы снова поджидали выезда Щегловитова. В другом месте они одновременно следили и за великим князем Николаем Николаевичем. Полиция, со своей стороны наблюдавшая за террористами, сумела арестовать почти всех активных членов Летучего боевого отряда. Некоторые из них, в том числе Синегуб, Стуре, оказали вооруженное сопротивление. Отряд был ликвидирован.

По приговору военно-окружного суда семь членов Летучего отряда, среди них руководитель Трауберг, Лидия Стуре, были приговорены к смертной казни и повешены, остальные осуждены на каторгу. Это дело послужило толчком к написанию Леонидом Андреевым повести «Рассказ о семи повешенных».

1983

«Паралитики власти» и «эпилептики революции»

Арест

Февральская революция застала председателя Государственного совета Ивана Григорьевича Щегловитова врасплох. Конечно, разруха государственного и экономического организма, продовольственный кризис в столице, разложение в войсках, брожение в народе, и все это на фоне крупных неудач на фронте и слабости правительства, даже у такого яркого представителя монархии, каким он был, не могло не вызывать сомнения в прочности и незыблемости власти. Необходимость перемен была настолько очевидной, что, можно сказать, витала в воздухе. Как писал Н. Н. Суханов, «революция мчалась к нам на всех парах». А при дворе все пытались удерживаться за старое.

После 23 февраля 1917 года стихийные уличные беспорядки в Петрограде переросли в прямое столкновение с полицией и войсками. На Выборгской стороне появились первые баррикады. 26 февраля на сторону народа перешли некоторые части Павловского полка, а вслед за ними Волынского, Литовского и Измайловского полков. 27 февраля на стороне восставших было уже почти 25 тысяч солдат Петроградского гарнизона. На свободу выпускались заключенные. И там, где всего несколько дней назад содержались политические, оказались многие высшие государственные сановники, не успев даже осознать, что же произошло.

Одним из первых был арестован председатель Государственного совета И. Г. Щегловитов. Он не пытался ни скрыться, ни сопротивляться, а сразу же беспрекословно подчинился решению. В первый день революции днем на квартиру Щегловитова заявился никому не известный студент, типичный представитель выплеснутой на улицу революционной массы, который привел с собой несколько вооруженных людей. От имени революционного народа он объявил Щегловитова арестованным. Его вывели на улицу, в чем захватили, — в одном сюртуке, не дав даже накинуть пальто или шубу, хотя мороз на улице был изрядный. Так и провезли Щегловитова раздетым до здания Государственной думы, по хорошо известному ему маршруту.

Его ввели в Екатерининский зал. Там, сконфуженный и растерянный, красный от холода, а возможно, и от волнения, высокий ростом, он был похож на затравленного зверя. Щегловитову предложили стул, и он сел. Кто-то дал папиросу, Иван Григорьевич закурил. Находившиеся в зале люди с любопытством разглядывали некогда грозного министра юстиции и руководителя царской прокуратуры. Теперь он никому не был страшен…

А ведь были времена…

Сведений о личной жизни И. Г. Щегловитова сохранилось мало. Однако отдельные крупицы, разбросанные по различным воспоминаниям, позволяют нарисовать более или менее цельный портрет российского министра юстиции и генерал-прокурора.