– Сейчас – да, – согласился Сэм Мюллер. – Однако скоро лучи солнца подберутся к их ногам и будут следовать дальше, превращая наше укрытие в печь. Сам подумай, что будет?
– С такими друзьями и враги не нужны, – с недовольным видом встрял Сезар Мендоса. – Ты извини, но рядом с тобой стервятники кажутся курами. Тебе кто-нибудь говорил, что ты похож на зловещую птицу?
Мюллер кивнул:
– Представь себе, да. Всегда говорят, когда я заранее предупреждаю о какой-нибудь опасности, которую другие не хотят замечать, когда еще есть время принять решение.
– Ну а если так, что мы должны сделать? – спросил Механик. – Спустить штаны и позволить, чтобы туареги нам всем надавали под зад?
Южноафриканец отрицательно помахал рукой:
– Спускать штаны не надо. Нужно попытаться договориться на равных, пока не стало слишком поздно. Одно дело оказаться проигравшим, и совсем другое – знать, что все равно не выиграешь в сложившихся обстоятельствах. Одно дело оказаться побежденным, и другое – знать, что проиграть нельзя. В шахматах при таком раскладе объявляют «ничью». Ну а с моей точки зрения, это как раз тот момент, когда следует прийти к выгодному для всех соглашению.
– Я ни разу не признавал себя побежденным, – вскинулся Механик.
– А я признавал. Что в этом такого, в конце-то концов? Речь идет не о нашей родине, не наших семьях и даже не о нашей чести. Все упирается в то, чтобы в следующем году ряд изворотливых дельцов снова обогатился, убедив тупоголовых типов стать героями сумасшедших гонок по пустыне.
– Они не сумасшедшие! – возразил Механик. – В гонках участвуют молодые люди, здоровые, сильные и мужественные, жаждущие приключений и стремящиеся познать мир.
– Они познают мир, мчась со скоростью более ста километров в час в клубах пыли? – удивился Сэм Мюллер. – Тот, кто хочет познать Африку или любое другое место, должен делать это спокойно, шаг за шагом, часами всматриваясь в каждую деталь, беседуя с жителями. Мир – это не пейзаж за окном. Мир – это культура и люди.
– Никогда не предполагал, что ты в душе такой философ, – усмехнулся Хулио Мендоса.
– Если бы… Видишь ли, при нашем роде занятий, а я занимаюсь этим очень давно, и души-то может не быть, но это не значит, что мы – тупоголовые машины. – Сэм Мюллер не спеша закурил сигарету, бросил взгляд на раненых, молча слушавших его, и закончил свою мысль: – Я убежден, что умереть за «правое дело», на которое нас подписали, – одна из самых больших глупостей, и лучше бы ее избежать.
– В этом я с тобой согласен!
– И я!
– И я, – зазвучали голоса.
Бруно Серафиан возмутился:
– Ты на самом деле советуешь вступить в переговоры?
– А почему бы и нет? Что еще нам остается?
– Но если мы вступим в переговоры, мы будем выглядеть дерьмом! – возразил Бруно.