— Моут — отличная старушка, — ответила Фабиан, стряхивая пепел на пол. — Она больше лает, чем кусается.
Я кивнула, хоть и не была согласна. Я все еще пыталась понять, кто из нас на чьей стороне и что кроется за этой дуэлью в полной теней комнате? Кто из нас свет, а кто тьма?
— Ей нелегко пришлось, — продолжила Фабиан. — После того несчастного случая. Ее погубила лучшая подруга.
Фабиан уловила мое замешательство.
— Машина слетела с дороги и угодила в канаву. Перевернулась. Моут пробила лобовое стекло и вылетела наружу. Сломала позвоночник, шею. Ее собирали практически по кусочкам.
Меня затошнило. Так вот в чем причина ее жуткого лягушачьего лица. Бедолага, должно быть, перенесла множество операций.
— Неземное зрелище, — рассказывала Фабиан, словно эхо, отражая мои мысли, — видеть, как она за учительским столом подает лобстера тому самому человеку, который ее покалечил.
Я моргнула.
— Франческе Рейнсмит, — добавила она. — Когда-то они были лучшими подругами.
В горле у меня внезапно пересохло, я не могла сглотнуть. Я подумала о тех давно мертвых химиках, которые случайно вдохнули смертельную дозу арсина и умерли в судорогах. Или я, быть может, выпила воды из отравленного стакана?
Но нет, если не считать шока от новостей о мисс Моут, прочие симптомы отсутствуют.
— Почему ты мне все это рассказываешь? — спросила я.
Мы все еще кружили друг вокруг друга, словно два петуха на ринге, и я уже решила, что не заговорю первой о сэндвичах с фазаном. Если она член Гнезда, пусть сама раскроется.
— Потому что ты должна знать, — ответила она. — Я уже некоторое время присматриваю за тобой.
Я пожала плечами. Что мне еще оставалось делать?
— Ты сказала, что была там, когда использовали мышьяк?
— Думаю, да, — подтвердила она. — Я сидела напротив Франчески, когда Моут принесла ей тарелку с лобстером.
— Из буфета?
— Не могу сказать. Я сидела к нему спиной. Довольно странно, я вспоминаю, как Моут приподнимает свою любимую чайную бабу с тарелки.