– Когда у вас новая встреча с Грацем? – спросил я.
– Завтра. Говорил, что еще бумаги на подпись привезет.
– Доносы, ты хотел сказать… Не надо вам встречаться. Я тебе новое жилье подыскал.
– Какое жилье?! – взвился Хижняк.
– Поживешь с моими друзьями в лесу, среди белочек и бабочек. Пока все не разрешится.
– Но нельзя же… Я не могу! В конце концов, я должен же…
– Тебе кто давал слово? Ты ведь мне тоже такой болтливый не нужен. Одна пуля…
Больше он не возражал.
Отвез я его в лесничество в полусотне километров от города. И оставил под опеку двоим агентам. Фадей характеризовал их как людей крепких и очень надежных, которые лягут костьми, но выполнят приказ.
А приказ был: хоть сдохните, но Хижняк сбежать не должен. Равно как и передать весточку.
Интересно, как этот приказ они будут выполнять? Скорее всего, свяжут Хижняка для надежности или кандалами к стене прикуют.
Но это уже их дела…
Глава 7
Гена Рожкин жил в двух комнатах в огромной коммуналке напротив собора Святой Анны. Работал врачом в областной психиатрической больнице. Служил одно время в ВЧК, смелым был, даже безоглядно отчаянным. Пророчили ему карьеру в нашей организации. Но он однажды заявил: «Лечить буду людей, а не калечить». И ушел доучиваться на медика. Для сына земского врача решение понятное.
Никто не знал о наших связях. Ни в каких оперативных документах он не проходил. Это был человек на крайний случай. Который сделает все, что я скажу. В котором я уверен. А он мне обязан жизнью и был из тех, кто долги не забывает.
Выйдя вечером с работы, я тщательно проверился на предмет слежки за мной. Ее не было – это уже приятно. Теперь можно нанести визит другу Рожкину.
С порога я попросил у него чашку чая побольше, письменный стол и чернильницу с ручкой. Все это мне было предоставлено. А стопка бумаги у меня лежала в кожаном министерском портфеле.
Прихлебывая чай и прижмуриваясь от удовольствия, – в такие минуты вдруг начинаешь ценить маленькие жизненные радости, – я приступил к работе. И принялся дотошно описывать все происходящее вокруг дела о «Пролетарском дизеле».
Стесняться мне уже было нечего, поэтому я открытым текстом написал, кого подозреваю во вредительской деятельности с целью нанести ущерб промышленности области и советским органам. Главное вражье лицо – старший лейтенант госбезопасности Ефим Грац.
В итоге работа меня утомила. Хотелось сформулировать тезисы как можно четче, убрать сомнения и разночтения, привести ясные и убийственные доводы. Я сминал листки, когда мысль заводила меня не туда или проскальзывало что-то лишнее. Потом рвал их на мелкие кусочки и сжигал в изразцовой печке. После чего писал все снова.