Аккуратно, как в тире, я стреляю ему по ногам, И ссаживаю с первого выстрела, хотя между нами уже метров двадцать.
Лежит, сволочь. Скулит. Нога прострелена. Ну что, пойдем знакомиться.
Прохожу мимо стрелка. Тот признаков жизни не подает. Моя пуля вошла ему прямо в лоб.
Левой рукой лезу в карман брюк, где у меня всегда лежит плоский маленький фонарик. Направляю луч на беглеца. Негодяй жалобно скулит. У него тоже может быть ствол, и я готов стрелять при малейшем резком движении противника. Но он только стонет и хнычет.
Так, а что рядом с ним валяется? Ба, да это же шило, с деревянной рукояткой! Знакомый инструмент. От греха подальше я отбрасываю его носком ботинка в сторону.
– Попался, вражина! – нагибаюсь над беглецом, светя ему фонариком в глаза.
Передо мной наглядная иллюстрация теории Дарвина о происхождении человека от обезьяны. Низкорослый дикий «бабуин» – лоб узкий, челюсть выступает. Зубы сверкают железом.
Времени, на то чтобы любоваться им и трепать языком на общие темы, у меня нет. Поэтому я незатейливо, но сильно пнул его в ногу, прямо по ране, которую он зажимал.
Свинячий визг взлетел до верхних слоев атмосферы:
– Ой, бля-я-я-я!!!
– Кто послал тебя, лишенец?
– Э, пиджак, я случайно, – нечленораздельно затараторил бандит. – Я не хотел. Ой, больно-о-о!..
Конечно, больно. Второй удар я нанес ему по ребрам.
– Дальше стреляю в лоб. – Я вдавил ему меж глаз вороненый ствол нагана, потом для закрепления психологического эффекта приложил рукояткой по губам – не сильно, поскольку нужно, чтобы он говорил, а не мычал. – Два раза не повторяю.
– Это Хмурый! Он, сука, подбил. Я в стороне стоял!
– А чье шило? На Выселках за что им парня истыкал?
– Это не мы!
Опять удар по губам. И еще один… Наконец:
– Хмурый стрелял. Я уже в мертвого шилом тыкал! В живого – никогда бы!
– Кто сказал, что я здесь пойду?