Легенда об Уленшпигеле и Ламме Гудзаке

Уленшпигель, однако, бежал быстро. Он нагнал ее и хотел было заговорить, но она закрыла ему рот надушенной бензоем ручкой.

— Ты из простых или же из благородных? — спросила она.

— Я Уленшпигель.

— Ты богат?

— Достаточно богат, чтобы заплатить за большое удовольствие, и недостаточно богат, чтобы выкупить свою душу.

— Почему ты ходишь пешком? У тебя нет лошади?

— У меня есть осел, но я оставил его в стойле, — отвечал Уленшпигель.

— Почему ты бродишь по чужому городу один, без друга?

— Потому что мой друг идет своей дорогой, а я — своей, любопытная красотка.

— Я совсем не любопытна, — возразила она. — Твой друг богат?

— Богат жиром, — отвечал Уленшпигель. — Скоро ты перестанешь допрашивать?

— Уже перестала. А теперь пусти меня.

— Пустить? — переспросил Уленшпигель. — Это все равно что оторвать голодного Ламме от блюда с ортоланами. Я хочу тебя съесть.

— Ты же меня еще не видел, — сказала девушка и внезапно осветила свое лицо фонарем.

— Хороша! Ну и ну! — сказал Уленшпигель. — Золотистая кожа, милые глазки, алые губки, стройный стан — все это будет мое.

— Все, — подтвердила она и повела его на Брюггскую дорогу, в «Радугу» (in de Reghenboogh), к старухе Стевен. Там Уленшпигель увидел многое множество девиц, носивших на рукавах кружочки, отличавшиеся по цвету от их бумазейных платьев.

У спутницы Уленшпигеля к платью из золотой парчи был пришит кружок из парчи серебряной. Девицы поглядывали на нее с завистью. Войдя, она сделала baesine знак, но Уленшпигель этого не заметил. Они сели вдвоем за отдельный столик и начали пить.

— Кто меня полюбил, тот будет мой навеки, — тебе это известно? — спросила она.

— Ах ты раскрасавица моя душистая! — воскликнул Уленшпигель. — Всегда питаться твоим мясом — да мне лучшего угощения и не нужно.

Вдруг Уленшпигель увидел Ламме — тот сидел в уголке за маленьким столиком, и перед ним стояла свеча, блюдо с ветчиной и кружка пива, но он был озабочен тем, как спасти ветчину и пиво от двух девиц, которые напрашивались на угощение.